Эксперт Эксперт - Эксперт № 14 (2014)

Видимо, не случайно последние несколько месяцев отмечены заметной активностью руководства Минпромторга. Обратим внимание на два факта. Во-первых — на подготовку и общественное обсуждение проекта федерального закона «О промышленной политике в Российской Федерации» хотя и носит рамочный характер, содержит ряд норм, которые могут существенно облегчить положение промышленности в России. Например, создание фондов развития отраслей промышленности, которые должны наконец решить проблему дешевых и длинных денег для предприятий. Во-вторых — на выступление министра промышленности и торговли Дениса Мантурована совещании у президента России 19 марта, в котором он предложил создать фонд развития промышленности, не дожидаясь утверждения закона. «Основная идея этого фонда, — сказал Мантуров, — состоит в том, чтобы дополнить прямое бюджетное финансирование экономически рентабельных проектов возвратным. Фонд, по сути, станет специальной кредитной программой Внешэкономбанка и Минпромторга». Создание фонда, по мнению Мантурова, позволит предприятиям получить долгосрочное финансирование по конкурентоспособным ставкам, не выше 5% годовых. Эти меры предлагается дополнить долгосрочными налоговыми льготами и созданием сети индустриальных парков. То есть сделать то, что долгое время правительством отвергалось.

Надо заметить, что новая линия российского правительства лежит в общемировом тренде. Не исключено, что «мода» на поддержку промышленности пришла именно оттуда.

Особенно четко обосновал изменения в экономической политике западных стран премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмеронв своем выступлении на Мировом экономическом форуме в Базеле в январе этого года, где он провозгласил начало нового этапа глобализации. Ключевая задача этого этапа, по Кэмерону, — возвращение промышленности на Запад.

Решоринг и его причины

Наметившийся возврат промышленности на Запад стал результатом действия нескольких факторов. Во-первых, в США резко упали цены на энергоносители в результате разработки сланцевого газа. Это стало возможным за счет того, что, с одной стороны, появились технологии, позволяющие получать сланцевый газ в промышленных объемах, а с другой — правительство США ограничило экспорт этого газа именно ради снижения внутренних цен на него. Во-вторых, рост экономического могущества Китая стал внушать такие опасения, что размещение там новейших производств рассматриваться как угроза национальной безопасности Соединенных Штатов. А США диктуют требования по секретности и безопасности всему западному миру. Кроме того, повысились зарплаты рабочих в Китае и странах Юго-Восточной Азии и одновременно появились возможности автоматизации самых трудоемких процессов в промышленности, таких как, например, сборка печатных плат, что резко повышает производительность труда, уменьшает потребность в рабочей силе и меняет требования к ее характеру. В результате, как писал The Economist в январе 2013 года, затраты на производство с учетом транспортных расходов и таможенных пошлин во многих компаниях в Калифорнии в настоящее время только на 10% выше, чем в Китае.

Тот же The Economist отмечает, что опрос, проведенный Boston Consulting Group (BCG) в апреле 2012 года, показал, что 37% компаний с годовым объемом продаж свыше 1 млрд долларов планируют переводить производственные мощности из Китая в Америку или активно изучают этот вопрос. Для очень больших фирм с объемом продаж свыше 10 млрд долларов этот показатель составил 48%.

Примеры варьируются от крошечных компаний, например ET Water Systems, до огромных, таких как General Electric, которая в прошлом году перевела производство стиральных машин, холодильников и нагревателей из Китая на завод в Кентукки, который не так давно собирались закрыть. А Google привлек внимание своим решением делать Nexus Q, новый медиастример, в Сан-Хосе.

Как сказал в интервью «Эксперту» (см. № 5 за 2013 год) вице-президент компании STMicroelectronics (крупнейшего производителя электроники в Европе) по технологиям и производству, директор по стратегическому планированию и программам Алан Астье, «размещение производства в Европе имеет важное преимущество. Большая часть научных исследований проводится в Европе, поэтому очень удобно иметь производственные мощности в непосредственной близости от научно-исследовательских центров. К тому же рядом и наши конечные потребители — автомобилестроители и производители телекоммуникаций. Кроме того, в Европе мы много инвестировали в автоматизацию производства с целью повышения качества и производительности и добились существенного прогресса. В результате одно из преимуществ стран Азии теряется сейчас становится выгодно иметь производство в Европе».

В конце своей пафосной речи Кэмерон заявил, что Великобритания должна воспользоваться возможностями решоринга — возврата производств домой, — и провозгласил: «I think there is a chance for Britain to become the Re-Shore Nation», что в контексте всей его речи можно перевести так: «Я уверен, что у Британии есть шанс стать обновленной нацией».

Кэмерон не первый и не единственный, кто обратился к теме реиндустриализации Запада. В конце 2012 года в газете The Wall Street Journal была опубликована статья «Новая индустриальная политика Европы»* за подписями министров пяти ведущих промышленных стран Европы (Испании, Португалии, Италии, Франции, Германии). Главная идея статьи в том, что «сильная, обновленная и усовершенствованная индустриальная база позволит реальному сектору экономики возглавить экономическое восстановление Европы».

В ходе Европейского форума новых идей в Сопоте (Польша), посвященного проблемам реиндустриализации, известный польский политик и экономист, депутат Европарламента и бывший комиссар по вопросам регионального развития Данута Хюбнерсказала то, что еще лет десять назад было немыслимой экономической крамолой: «Мы должны вернуться к тому времени, когда рост был в основном обусловлен промышленностью. Это означает, что мы должны вернуться к промышленной политике как на европейском, так и на национальном уровне».

А в конце 2013 года был опубликован доклад Deutsche Bank «Europe’s re-industrialisation» («Реиндустриализация Европы»), в котором были проанализированы возможности достижения этой цели и указаны меры, которые необходимо для этого принять. В докладе отмечается, что на фоне финансового и экономического кризиса у политиков и в общественном восприятии растет понимание важности промышленности.

Одной из причин такого изменения общественных настроений в Европе стало то, что именно Германия, в наибольшей степени сохранившая свой промышленный потенциал, оказалась самой успешной из европейских стран в преодолении последствий финансово-экономического кризиса. В то время как всего десять лет назад эта страна считалась «больным человеком Европы». Национальные правительства поняли, что укрепление промышленности окажет положительное влияние на научно-исследовательскую деятельность в их странах и на рынок труда, поскольку на промышленность, как правило, приходится более 60% R&D-расходов, а в некоторых случаях гораздо больше. Сильная промышленность требует высококвалифицированных работников и поддерживает рынки труда в других секторах экономики. Кроме того, современная промышленность уже не синоним дымящих труб, она все больше включает экологически чистые, наукоемкие виды деятельности. Оказалось, что поддерживать R&D в течение длительного времени в отрыве от промышленности, на что рассчитывали идеологи экономики услуг, невозможно. Рано или поздно она перемещается туда, где базируется промышленность, что и демонстрирует пример Китая. Так же как и все большая доля других услуг.