Газета Завтра Газета - Газета Завтра 489 (14 2003)

белый, благословясь,

и, чертыхаясь, черный.

Тьмы ледяная пасть…

В прах разметав созвездья,

белый небесный князь

скорбно вершил возмездье.

Замер засадный полк

близ Куликова поля.

«С Богом! » — сказал Боброк,

зубы сцепив до боли.

Гнев голубых очей…

Родина, дай нам силы!

Лязг боевых мечей

в грозах Руси-Руссии!

***

Все реже озаряет дали

послевоенный бравый сон…

Еще звенят твои медали,

но это — поминальный звон.

За то ль с молитвою и матом

вставал последний батальон,

не флагом звездно-полосатым,

но красным флагом осенен?

За то ль в клубах слепящей пыли

строчил охрипший пулемет,

на плаху девочки всходили,

ложились мальчики на дот?

А мы бредем с пустой котомкой

в европы — не подаст ли кто?

Мы, победителей потомки,

свое поправшие родство.

Проснись и пой! Нас обокрали.

Была страна и — нет ее!

Кому нужны твои медали

и вдохновение мое?

***

Он пел: «Мы наш, мы новый мир построим!.. »

А после хмуро говорил всем нам:

«Такие песни надо слушать стоя,

при этом руки вытянув по швам! »

Таращили лазоревые глазки

внучата, подступавшие к нему:

«Мы встали, дед! Рассказывай нам сказки

про Эс-Эс-Эр — великую страну… »

И восставала Фениксом из пепла

в рассказах деда — навсегда вольна! —

летела в космос, побеждала, крепла

СССР — великая страна.

Омытая священным стягом алым,

вставала краше прежнего она.

И корчилась по кухням и подвалам

бесовья диссидентская шпана.

Старуха, что слыла простой и кроткой,

вдруг становилась строже и стройней.

И так гремела старой сковородкой,

что все боялись подступиться к ней.

8 апреля 2003 0

15 (490)

Date: 08–04–2003

Author: Евгений Семичев

***

Те за Россию. И те — за Россию.

Все за Россию… Кто против? Никто!

Только Россию опять не спросили,

Хоть бы спросили: «А ты-то за что? »

Как про другую страну голосили,

Перелопатили море воды.

Те за Россию. И те — за Россию…

Но — за другую! А нашу — куды?

Не обижайся Ты, Господи-Сыне!

Что-то никак я умом не пойму,

Где та Россия? В какой Палестине?

Энта, другая. А наша — кому?

Здесь благодать и зверью, и скотине,

Рыбе и птице с любой стороны.

Да и кому в той святой Палестине

Бедные русские люди нужны?

Предки мольбы к небесам возносили,

Слезно кропили луга и поля…

И ни к чему нам другая Россия!

Нами намолена шибко своя.

***

Блуждает отчий край во мгле,

Как раненый в бреду…

Чем меньше русских на земле,

Тем больше их в аду.

Аборигенам жарких стран

При жизни — райский свет.

А русский ад от жгучих ран

Похож на лазарет.

В нем непролазные снега

По горло, как бинты.

А кто ударится в бега,

Тому по гроб кранты.

А гроб, небось, не мягче нар,

А тверже, может быть.

Чтоб даже мертвым русский знал,

Как Родину любить.

Иному ангельская твердь

И светлый Божий лик…

А русскому и смерть — не смерть,

На твердом спать привык!

***

Лучшие дурочки мира

В нашем гуляют дворе…

Им ни к чему моя лира

В Богом забытой дыре.

Очи у них, как фиалки.

Разве их чем удивишь?

Юные провинциалки,

Снится им город Париж!

Сны их уносят, как птицы,

Прочь от родимой земли,

Где длинноногие принцы

Стройные, как журавли.

Что там фиалки Монмартра?

Тоже заморская чудь.

Местные наши ребята,

Право, не хуже ничуть!

Сказочный принц или витязь

Должен быть в каждом краю.

Провинциалки, проснитесь!

Жизнь не проспите свою!

Я вам сыграю на лире

В этой вселенской дыре…

Лучшие мальчики в мире

В нашем гуляют дворе!

***

Что потерял я и что приобрел —

Кто теперь в том разберется?

Сердце мое, как двуглавый орел,

В разные стороны рвется.

Рок мой безжалостен. Век мой жесток.

Слева и справа напасти.

Запад коварный и хищный восток

Рвут мое сердце на части.

Им помогает лихая родня…

Господи, как тут не спиться,

Если клекочет в груди у меня

Сердце — двуглавая птица?

А разорвется на части оно,

Служащий морга со вздохом

Бросит в раскрытое настежь окно

Сердце мое кабысдохам.

Ах ты, сердечный мой, мать твою так!

Верным ты ведаешь средством.

Ведь прикормить можно лютых собак

Лишь человеческим сердцем.

***

Обветшалый брошенный барак

Доживает век свой еле-еле.

А бывало, свистнет с горки рак,

И в барачных окнах стекла пели.

И шпана — китайская стена —

Так взрастала у барака, стойко,

Что была из космоса видна

Эта грандиозная постройка.

И летел барак в тар-тара-рам,

Под собой родной земли не чуя.

Сколько пережил он горьких драм,

По молве, как по волнам, кочуя.

А теперь непрошеный сквозняк

Поселился в брошеном бараке.

И вороны лают натощак

Хрипло, как бездомные собаки.

***

Боже! Как кладбище помолодело,

Как раздобрел ненасытный погост!

Там, где раздольно пшеница гудела,

Ныне кресты поднялись в полный рост.

Многим лежащим здесь простолюдинам

Хлебушек русский был не по зубам.

Знаю: не все только хлебом единым,

Но и не все же — любовью к гробам.

Тут молодые цветущие лица

С каждой могильной взирают плиты.

Прежде раздольно гудела пшеница.

Ныне гудят гробовые кресты.

Это ж какое и как пепелище

Русской земли разутешилосъ тут?

Срок подойдет — а на новом кладбище

Места старухи себе не найдут.

Владимир Бондаренко

8 апреля 2003 0

15(490)

Date: 08-04-2003

Author: Владимир Бондаренко

ПЛАМЕННЫЕ РЕАКЦИОНЕРЫ

Все годы “перестройки”, все годы разрушения нашей державы в отечественной культуре нарастало противостояние патриотов и демократов, по страницам газет и журналов полыхала гражданская война в культуре, одни стремились защитить национальные интересы России, другие решили, что ни народ русский, ни государство больше им не указ. И кроме свободы своей личности культуре и ее творцам защищать нечего. Но кто же такие были эти патриоты, осознанно отказавшиеся от наград и званий ельцинского режима? Любовь к России в те годы объединила, пусть на время, самых непримиримых оппонентов — красных и белых, православных и атеистов. Я попытался собрать воедино всех наиболее значимых мастеров русского искусства, разных по политическим взглядам, по эстетическим пристрастиям. Но однозначно относимых нашими либеральными оппонентами к стану патриотов. В первом, приближенном, варианте моего проекта получилось 50 портретов. Все они, по мнению наших безумных разрушителей, являются ретроградами, мракобесами и консерваторами. Поэтому я назвал свою книгу "Пламенные реакционеры". Мне кажется, в России пламенные реакционеры всегда определяли развитие культуры. Определяли планку её творческой высоты. Достоевский и Лесков, Чехов и Бунин, Шолохов и Есенин… Демократы были лишь шумными подмастерьями, лихими ремесленниками. Думаю, и герои моей книги определили всю значимость русской культуры конца ХХ века. Достаточно условно я разделил книгу на три части: "Красный лик патриотизма", куда вошли мастера культуры, придерживающиеся красных, советских позиций: Сергей Михалков, Юрий Бондарев, Татьяна Глушкова, Владимир Бушин, Александр Проханов и другие; "Белый лик патриотизма", объединивший художников и писателей православно-монархического склада: Александра Солженицына, Игоря Шафаревича, Илью Глазунова, Никиту Михалкова, Вячеслава Клыкова и других; и "Русский лик патриотизма", героями третьей части стали писатели, художники, композиторы, поэты, которых нельзя назвать ни красными, ни белыми. Это и Георгий Свиридов, и Валентин Распутин, и Станислав Куняев, и Юрий Мамлеев…