Борис Миронов - Черная мантия. Анатомия российского суда

То, что в давлении на И. П. Карватко, которого следствие готовило на роль главного, или, по их определению, «хорошего» свидетеля, непосредственное участие принимал руководитель следственной бригады Генеральной прокуратуры Российской Федерации Н. В. Ущаповский, хорошо видно из его показаний на суде:

«На вопросы адвоката Коблева Р. П. свидетель Ущаповский Н. В.:

— Известны ли Вам результаты обыска на квартире Карватко и его автотранспортного средства?

— Известно, так как обыск проводил лично я. Были обнаружены визитки, другие предметы и десять патронов от пистолета «ПМ».

— Обыск на квартире Карватко был проведен по данному уголовному делу?

— Наверное, я не могу помнить все.

— Вы приобщили данный протокол обыска и постановление об его назначении к материалам уголовного дела?

— Нет не приобщал, оно не имеет отношения к данному уголовному делу» (т. 47, л.д.16). Вот и память заработала у следователя, сразу вспомнил, что к данному делу обыск у И. П. Карватко отношения не имеет, но ни по какому другому делу И. П. Карватко не проходит, и потому очевидным становится, как следователь Генеральной прокуратуры Н. В. Ущаповский «лично» давил на свидетеля. Но акцентировать на этом моменте внимание судья, конечно же, не позволила. Попытка уточнить, в рамках какого же уголовного дела «лично», как он сам признал, проводил обыск следователь особо важных дел Генеральной прокуратуры Н. В. Ущаповский и нашел «десять патронов от пистолета «ПМ» на квартире похищенного в это время сотрудниками милиции и вывезенного в Тверь И. П. Карватко, адвокату Р. П. Коблеву не удалось, судья тут же снял абсолютно резонные и очень важные вопросы адвоката.

Все было пущено следствием в ход, лишь бы доказать, что аккумулятор, найденный в лесу у Митькинского шоссе, — это аккумулятор с дачи В. В. Квачкова, а значит, хотело затвердить следствие, — тяжкая неопровержимая улика, доказывающая, что подрыв Митькинского шоссе дело рук людей, бывших накануне 17-го марта на даче В. В. Квачкова.

О том, что найденный аккумулятор никакого отношения к подрыву фугаса 17 марта 2005 года на Митькинском шоссе не имеет, следствие узнает много позже, получив заключение восьми экспертов из Института криминалистики ФСБ России за № 4/34 от 18 августа 2005 года: «Аккумуляторная батарея при осмотре места происшествия находилась в глубине леса на значительном удалении от места образования воронки. Учитывая, что конструкция устройства приведения в действие не предусматривает подключения источника тока к проводной линии на удалении от заряда ВВ и на батарее не имеется каких-либо признаков подключения ее к электрической цепи взрывного устройства, а также, что батарея не имеет никаких следов воздействия взрывного воздействия, можно сделать вывод, что данная аккумуляторная батарея не входила в конструкцию взорванного взрывного устройства» (т. 13, л.д. 37).

Официальное авторитетное заключение не образумило следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры Российской Федерации Н. В. Ущаповского, который без тени смущения в ответ на полученную им экспертизу Института криминалистики, вписал в обвинительное заключение: «Вероятно, что исполнитель взрыва опасался, что в холодную погоду источник тока «замерзнет», то есть не обеспечит нужных электрических параметров для срабатывания электрической цепи взрывного устройства, поэтому автомобильный аккумулятор был принесен на место установки взрывного устройства как резервный мощный источник тока» (обвинительное заключение, стр. 87).

Представляете шизофреническую фантазию высокопоставленного следователя Н. В. Ущаповского: если основной источник тока замерзнет, «не обеспечит нужных электрических параметров для срабатывания электрической цепи», в тот момент, когда В. В. Квачков или кто там, А. И. Найденов, И. Б. Миронов, Р. П. Яшин, или, как явствует из обвинительного заключения, вся эта ватага разом и дружно наваливается на кнопку, а в ответ тишина — глух к электрическим импульсам заряд на дороге, и машины А. Б. Чубайса с ветерком проносятся мимо, обдав горе-взрывателей снежной порошей, вот тогда-то и наступает звездный час мощного резерва, автомобильного аккумулятора, который почти совсем рядом, всего каких-то 72, 5 метра по метровому мартовскому снегу… Бегут за ним… Потом, когда аккумулятор приволокут, останется лишь догнать А. Б. Чубайса и уговорить Анатолия Борисовича сделать еще один заход на фугас…

У автора обвинительного заключения — следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры Н. В. Ущаповского — в обвинительное заключение ложится все, ничего не пропадает, где умнет доказательства, а где, наоборот, надует, где урежет, а где нарастит, подтянув за уши, так вот, у него каждое лыко, из которого норовисто и умело с наглецой да хитрецой плетется дело с перспективой до «пожизненного», сопровождается рефреном «тщательной, хорошо продуманной подготовки организованной преступной группы к покушению на государственного и общественного деятеля А. Б. Чубайса», «основательности приготовления Квачкова В. В. и других участников организованной преступной группы к посягательству на жизнь Чубайса А. Б.». На что же опирается следователь в своих фундаментальных выводах, встречающихся на каждом шагу в обвинительном заключении о тщательной подготовке, основательности приготовления А. И. Найденова, В. В. Квачкова, И. Б. Миронова, Р. П. Яшина к покушению на А. Б. Чубайса? К примеру, на снятую Р. П. Яшиным квартиру в поселке Жаворонки …

В обвинительном заключении это звучит так: «В срочном порядке была подыскана и снята квартира в пос. Жаворонки. Эта квартира использовалась членами организованной преступной группы в качестве временного места базирования, облегчавшего ведение наблюдения в непосредственной близости от места проживания Чубайса А. Б. в пос. Жаворонки» (обвинительное заключение, стр. 24–25). Как лукаво сформулировано! Н. В. Ущаповский не пишет, что из снятой квартиры велось круглосуточное наблюдение за дачей А. Б. Чубайса и всякого выезжавшего из ворот дачи А. Б. Чубайса транспортного средства, или что проживание в снятой квартире позволяло установить время выезда А. Б. Чубайса с дачи, график его передвижения… Нет, Н. В. Ущаповский, как опытный мухлевщик, понимает, что в таком случае его легко схватить за руку как мошенника, ведь из снимаемой якобы Р. П. Яшиным квартиры даже крыши дачи А. Б. Чубайса не видать, ни кусочка, ни краешка крыши не видать! все застилает добротная разлапистая крыша чубайсовского соседа Райхельгауза, что убедительно продемонстрировали телевизионщики (канал НТВ), попав в фигурируемую в уголовном деле квартиру в поселке Жаворонки по улице 30 лет Октября, и с помощью прекрасной оптики безуспешно пытавшиеся оттуда что-нибудь разглядеть на чубайсовском подворье. Вот почему и пишет следователь плутовато: «ведение наблюдения в непосредственной близости от места проживания Чубайса А. Б. в пос. Жаворонки», не уточняя главного: за кем или за чем можно было следить из этой квартиры, надеясь, что присяжные заседатели, не читающие (кто им даст!), а воспринимающие все действо только на слух, лукавства не уловят, судьи же приучены закрывать глаза на ловкость рук прокуратуры и умеют вовремя натренированно заткнуть рот не в меру вдумчивым адвокатам. А если ненароком присяжные и услышат лишку или попадутся слишком умные, так их легко разогнать, ведь в ответ даже на чуть услышанные присяжными честные признания И. П. Карватко на суде о том, как из него угрозами и шантажом «делали хорошего свидетеля», моментально последовало ходатайство прокурора о разгоне коллегии присяжных.