Газета Завтра Газета - Газета Завтра 491 (16 2003)

Помимо пленных, у нас на пункте содержалось еще много разного народу. Было что-то вроде "губы", куда сажали солдат, которые отметились в каких-то преступлениях. Солдаты геройские, поэтому отправлять их в дисбат не имело смысла. Вот они у нас и тусовались, особо их мы не ограничивали. По ночам вообще раздавали им оружие, они реально усиливали нашу оборону. Еще у нас содержались заключенные из разных районов Северного Кавказа. В России работала специальная программа. Преступники, осужденные в регионах Северного Кавказа, могли добровольно отправляться на работы в Грозный. Работа во фронтовом городе считалась большим плюсом, который сокращал реальный срок отсидки. Работали они по самым разным специальностям: механизаторы, строители Я познакомился так с Боцманом, авторитетом, которому "припаяли" восемь лет в Краснодаре. Он отсидел на зоне только два года, а потом добровольцем отправился в Грозный. Он - отличный строитель, прораб. Он-то и построил нам новые камеры. Отработав в Грозном полгода, уехал домой. Вскоре освободился.

При том, что шла война, в Грозном продолжала действовать милиция. Местная милиция доставляла задержанных тоже к нам - другой нормальной тюрьмы в городе не было. Поэтому у нас содержалась куча народу, не связанного с войной, а пойманного по местным порядкам. Так, местная милиция однажды привезла к нам женщину по имени Зура. Добрая скромная женщина. Отношение к ней с самого начала было благожелательным. Она не вызывала никакого негатива, в итоге ее поселили в отдельную камеру. Она помогала готовить, прибираться в камерах и кубриках. Однажды ко мне вошел наш врач, сообщил, что Зура умерла. Давление у нее зашкалило под триста. Я - неплохой массажист и целитель, рядом со мной находился прапорщик спецназа Володя - настоящий целитель. Мы вдвоем и побежали в камеру Зуры. Много разных приемов мы применили, Зура поднялась, забилась в истерике.

О спасении Зуры узнали чеченцы, поэтому в эту ночь по нам не стреляли. Нам довелось выспаться в нормальной постели.

Как-то раз нас обстреляли серьезней, чем обычно. Всю ночь мы сидели в коридоре фильтропункта. Пили чифир, курили анашу, чтоб взбодриться перед новым днем. Утром, когда я вышел во двор, увидел кавалькаду машин - приехал командующий объединенной группировкой, замминистра внутренних дел Куликов. Он предупредил нас, что через пару часов приедут "уроды" из ОБСЕ, надо встречать. Почуяв от нас характерный "фан", министр поморщился, сказал мне: "Тарас, ты б хоть закусывал". Говорят, единственное нарушение внешнего вида, которое могло довести его до настоящего бешенства, - бондана с черепами на голове у какого-нибудь солдата.

Грозный был в то время голодным городом, к нам приходили люди из местного населения за едой. Каждый день приезжал на инвалидной коляске русский старик с двумя десятками орденов и медалей. Одет он был всегда в советскую военную форму. Мы отдавали ему банки с консервами, хлеб. Орден дед получил за освобождение Венгрии от фашистов, сильно отличился под Балатоном. Деятель ОБСЕ, по национальности венгр, увидев деда обозвал его "швалью".

Сам Грозный запомнился мне настоящим краснознаменным городом - нигде раньше я не видел так много красных флагов. Под красными знаменами ездили машины и БТРы. Самый большой красный флаг развевался на "блоке" на мосту через Сунжу. Половина русских вешали на свои блокпосты, броню и позиции красный флаг по убеждениям - уверяли, что психологически не могут воевать под чужим триколором. И в атаку можно поднять только под красным полотнищем. Вторая половина россиян использовала красный флаг из шкурных соображений - чеченцы очень редко стреляли по советской символике. В первую войну алые знамена довольно надежно оберегали от обстрелов, хотя, конечно, без гарантий.

Из самих горожан запомнились в основном посредники при обмене пленных. От этих же людей мы часто получали и материальную помощь для обустройства - доски, трубы, кирпич. За все время пребывания в Грозном я так и не увидел трезвого Гантамирова. Он частенько приходил вечерами абсолютно пьяный, пытался вести с нами какие-то переговоры. Приходилось его вежливо отправлять проспаться. Часто встречался с чеченскими интеллигентами. Большинство из них говорили, что вся беда чеченцев в собственной раздробленности. Они вслух мечтали о русском генерал-губернаторе, который бы всех умиротворил

М. Ковров

22 апреля 2003 0

17(492)

Date: 23-04-2003

Author: М. Ковров

АПОСТРОФ

Р.Пенроуз. Новый ум короля: О компьютерах, мышлении и законах физики.— М.: Едиториал УРСС, 2003 — 384 с.

Современная монография на тему: можно ли сконструировать машину, заменяющую мозг. Роджер Пенроуз возглавляет кафедру математики в Оксфорде, за выдающиеся заслуги в развитии науки королевой Англии ему присвоен титул сэра.

Существует хитрое определение "думающей машины", оно сформулировано около пятидесяти лет назад. Вообразите экспериментатора, связанного с двумя объектами, один из них — человек, другой — машина. Если после обмена факсами экспериментатор не в состоянии решить, какой факс от кого, это и значит, что машина думает.

Главная роль здесь у экспериментатора. Вот, например, играет Каспаров (или Крамник) с машиной в шахматы и машина выигрывает. Экспериментатор (организатор матча или рядовой читатель спортивной колонки новостей в газете) заключает, что машина думает. Однако читатель спортивной колонки может не знать, что Каспаров (или Крамник) играет с машиной в "правильные шахматы"; "думать" машина начинает, когда игра уже перешла в эндшпиль, тут у машины есть шанс. Если бы Каспаров (или Крамник) после хода е2 — е4 (в СССР все знали этот ход) пошел королем вперед, это было бы неправильно (ничего подобного у нее нет в банке данных), и машина проиграла бы не только Каспарову, но и любому кандидату в мастера из Курска, и тогда все бы увидели, что машина не умеет думать. Изменилась природа шахмат. Когда-то спорили: шахматы — это наука, искусство или спорт? Оказалось, эффективная реклама ЭВМ.

Сэр Роджер убежден в невозможности моделирования сознания. Допустим, пишет он на с.337: наши суждения об истине являются алгоритмическими. И тут же, используя известную теорему, с легкостью доказывает абсурдность этого утверждения методом от противного. Перед этим, на с.329, автор пишет, что на сегодняшний день критерии проявления сознания отсутствуют.

И ничего не говорит о сомнительности использования метода от противного, слишком много неверных суждений было получено таким образом. Но, видимо, чувствуя неубедительность доказательства, прибегает к крайней мере: на с.346 он пишет, что у математика есть прямой путь к истине, его сознание способно постигать математические истины непосредственно, путем "видения"; сэр Роджер находится в прямом контакте с существующим вне нас миром Платона.