Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6460 ( № 17 2014)

Удивительно, что «Узкое», как бы перенесённое в другую эпоху, превращённое из дворянской усадьбы в санаторий Академии наук СССР, долгое время сохраняло сложившийся в нём интеллектуальный микроклимат, высокую культуру общения, атмосферу сердечности, доброжелательности и взаимопонимания. Так же как и для последних его дореволюционных обитателей, князей Трубецких, привыкших к постоянной компании родственников, друзей, ощущавших радость от взаимообогащающего общения, «Узкое» стало любимым местом совместного отдыха, работы и дружеских встреч для многих близких по духу людей. Они шутливо называли себя «санузовцами», а санаторий «Узкое» именовали «Республика Санузия» и жили по её особым, придуманным ими самими законам. Возможно, что такого рода «игра» взрослых интеллигентных людей во времена «диктатуры пролетариата» помогала хоть ненадолго вырваться из замкнутого круга унылых стереотипов идеологизированной жизни.

Как и многие старожилы «Узкого», автор этих строк много раз отдыхал и работал в этом пользующемся высокой репутацией академическом санатории. Впервые мне довелось побывать в «Узком» в конце 1950-х годов. Будучи в то время молодым кандидатом наук, я отправился в «Узкое» по приглашению отдыхавшего там известного востоковеда, профессора А. Дьякова для обсуждения некоторых срочных вопросов.

Покидая «Узкое», я не мог предположить, что расстаюсь с ним больше чем на двадцать лет. Ведь путёвки в этот самый престижный академический санаторий выдавались при строгом соблюдении табеля о рангах. С конца 1970-х годов вместе с женой я ежегодно отдыхал и работал в «Узком». Так же как многие учёные и деятели культуры, о которых идёт речь в этой книге, я полюбил этот «приют спокойствия, трудов и вдохновенья». Если когда-нибудь будет составлена библиография трудов учёных и писателей, созданных в «Узком», я думаю, что и моим работам в ней найдётся место.

Но, увы, как, к сожалению, правы были старожилы «Узкого», с тревогой наблюдавшие наступление города, постепенно разрушавшего гармонию усадьбы, истреблявшего всё живое. Кроме губительных сил урбанизации нельзя обойти молчанием и варварское отношение людей к этой земле обетованной. С конца 1980-х годов «Узкое» начало подвергаться систематическому разрушению со стороны тех, кто демократические преобразования понимает как вседозволенность, как возможность игнорировать традиционные нормы и принципы высокой русской культуры, кто считает, что существующие законы писаны не для них.

Грустно и горько писать о том, как буквально на моих глазах начался упадок культурного и природного комплекса «Узкого», как, ломая изгороди, не слушая увещевания милиционеров, на территорию начали проникать агрессивно настроенные люди. Они уничтожили скамейку, на которой любил отдыхать Пастернак, ломали деревья, рвали цветы, засоряли пруды, выгуливали собак, чьи-то собаки загрызли косулю, после чего эти великолепные животные, обитавшие в лесопарке «Узкого», куда-то бесследно исчезли, перестали встречаться и зайцы, которыми я любовался во время лыжных прогулок. Всё реже попадаются белки, которые когда-то в изобилии водились в парке. Криминальные элементы начали «осваивать» здание санатория, произошли кражи ценных картин... Хочется верить, что разрушительная стихия недолго будет бушевать над «Узким», как и над всей нашей многострадальной страной; здравый смысл восторжествует, здоровые силы нашего общества одержат победу, но останется ли что-нибудь после неё от «Узкого»?.. Такие невесёлые разговоры несколько лет назад мы вели с ныне покойным академиком Никитой Ильичом Толстым, гуляя по дорожкам санатория. Сколько интересных, нигде не зафиксированных историй о владельцах «Узкого» из родов Толстых, Трубецких, Голицыных знал Никита Ильич! Он всё собирался систематизировать их и записать, но, к сожалению, не успел... Мне приходилось часто слышать много интересного, не известного ранее об «Узком», его дореволюционной и послереволюционной истории от старожилов этих мест. Многих из них уже нет в живых, и то, что они знали и помнили, больше никогда никто не услышит.

Автор книги историк Михаил Коробко давно занимается исследованием усадьбы, провёл значительные архивные изыскания, изучил много материалов, имеющих отношение к данной теме, опубликовал ряд статей об «Узком». Надеюсь, что его книга вызовет интерес у читателей, как что-то знающих об «Узком», так и не ведающих о его существовании, и, главное, пробудит желание узнать ещё что-то об «Узком» и других подобных ему старинных русских усадьбах, изучение истории которых должно способствовать более глубокому познанию, а следовательно, и возрождению России.

Теги:Михаил Коробко. Усадьба Узкое

Храм в Брюсовом переулке

Фото: Фёдор ЕВГЕНЬЕВ

Наши постоянные читатели знают, что обозреватель "ЛГ" Алиса Даншох начала новый проект «Кулинарные воспоминания счастливого детства». Первая глава напечатана в номере от 2-9 апреля, сегодня очередь новой истории, которая связана со Светлым праздником Пасхи.

Пасхальный обед входил в число пяти главных семейных застолий года (субботние обеды и ежевечерние чаепития с забежавшими на огонёк друзьями в расчёт не принимались), а по затраченным усилиям занимал первое место.

Подготовка к нему начиналась загодя с добывания необходимых продуктов. Список возглавляли четыре десятка яиц, за ними следовали миндальные и грецкие орехи, сахарный песок, сливочное масло, киевское варенье, мороженая треска, судак на заливное, зелёный горошек, окорок, курица, всяческие овощи, селёдка, баночки майонеза[?] И самое главное – в Страстную пятницу необходимо было где-то отхватить два кило творога, который немедленно помещался под тяжёлый гнёт до следующего дня. Куличи не пекли по причине трудоёмкости и длительности процесса их изготовления. Обходились покупным кексом Весенний, внешне ничем не отличавшимся от самодельного собрата. Зато непременно красили яйца, для чего использовали не скучную луковичную шелуху, а разноцветные анилиновые краски.

Сначала с сырых яиц питьевой содой аккуратно снимали клеймо. Пока белоснежные яйца достигали наибольшей крутизны в кипящей воде, в пустые стеклянные пол-литровые баночки высыпалось содержимое пакетиков с краской. Пять ёмкостей – пять цветов: красный, зелёный, жёлтый, синий, розовый. Кристаллы растворялись в небольшом количестве воды. В каждой баночке присутствовала своя надзирательница – оловянная ложка. Серебряные жалели – отчищай их потом! Качество окраски зависело прежде всего от температурных условий: чем выше градусы, тем лучше результат, поэтому горяченькие яички молниеносно распределялись по банкам с обжигающей краской. Несколько минут проходили в созерцании химической реакции и в ощущении себя магом. Наконец нетерпение говорило: «Готово! Вынимай!» И оловянные надсмотрщицы извлекали повеселевшие цветастые курьи плоды, аккуратно раскладывая их подсыхать на белую бумагу. Затем яйца до блеска натирались растительным маслом, укладывались на блюдо, выстланное гирляндами вечнозелёного болотного мха, и радовали глаз и душу на них смотрящих всю пасхальную неделю.