Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6465 ( № 22 2014)

После падения флорентийской стены городские власти приняли мудрое решение не беспокоить кости и души умерших, погребённых на Английском кладбище. Оно превратилось в островок безопасности посреди бурной транспортной реки-бульвара, и ему присвоили адрес – площадь Донателло. Весной по всему периметру острова зацветают нежные сиреневые ирисы. Проезжая мимо кладбища, из окна автомобиля, а ещё лучше автобуса можно разглядеть поднимающуюся вверх аллею, обсаженную кипарисами, а по обе стороны от неё надгробные памятники, как правило, светлого камня или мрамора. Они не такие пышные, как в Пантеоне церкви Санта Кроче, и имена на них не столь великие, но всё здесь дышит покоем. В тишине и безлюдье легко думается о вечности.

Мне очень хотелось побродить по этому мемориальному острову, но моё желание никак не совпадало с временем работы погоста, на что я и пожаловалась Полю Лудка – лучшему консьержу гостиницы Four Seasons. Внимательно меня выслушав, он сказал: «Посмотрим, что я могу для вас сделать, мадам». И тут же стал кому-то звонить. Поговорив недолго по телефону, Поль сообщил, что если у меня сейчас есть время, он готов проводить меня до площади Донателло. «Нас ждёт сестра Джулия, – добавил он. – Она добровольная смотрительница этого места, всё знает и с удовольствием покажет самое интересное».

Противный ноябрьский дождик не мог меня остановить, и уже через четыре минуты мы входили в открытую для нас калитку. Сестра Джулия оказалась приятной немолодой голубоглазой англичанкой, и если бы не головной убор неведомого мне монашеского ордена, то я бы сказала, что передо мной милая добропорядочная британская пожилая дама, но только без аккуратного перманента в стиле «букольки», без маникюра и без скрюченных артритом рук. Несмотря на долгие годы, прожитые в США, Африке и Италии, сестра Джулия сохранила бесподобный оксфордский акцент, настолько чёткий и понятный, что даже безграмотные африканские беженцы, которых она обучает английскому, без труда её понимают.

Узнав, что я из Москвы, сестра Джулия в первую очередь стала показывать русские могилы. Их было немало, и выглядели они грустно – заброшенные, с полустёртыми буквами, отчего имена и фамилии угадывались с трудом. За 185 лет земля насыпного кладбищенского холма местами просела, и покосившиеся надгробья взывали о помощи, а некоторые предупреждали посетителей табличками: «Опасно! Не подходить!»

Сестра Джулия негромко и проникновенно говорила о трудностях, об отсутствии финансирования, о безразличии городских властей. Она была так убедительна и ненавязчива, что хотелось немедленно вооружиться лопатой, граблями, секатором и приступить к уборке территории. Усилившийся дождь помешал благим намерениям, и я решила просто пожертвовать небольшую сумму наличности на первейшие кладбищенские нужды.

От ортодоксов сестра Джулия перешла к протестантам. Мы медленно поднимались по центральной аллее к вершине холма, и вдруг я увидела полуобнажённый куст, над которым, как флаг, реяла огромная ярко-красная чашеобразная роза. Её погибшие сёстры превратились в капельки крови на опавшей листве, покрывавшей плотным ковром пожухлую траву. А эта гордая красавица из последних сил боролась за жизнь, оплакивая ушедшее лето слезами дождя, медленно скатывавшимися по вздрагивающим лепесткам. У меня невольно вырвалось:

«Аврора Ли отказывает Ромни». Картина Артура Хьюза

– Кто это?

Сестра Джулия, прерванная на полуслове, удивлённо спросила:

– Вы о ком?

Я извинилась и поинтересовалась, чьей могиле принадлежит розовый куст с уцелевшим красным цветком. Сестра Джулия умилённо улыбнулась и с восторженным придыханием сообщила, что красную розу на могиле великой английской поэтессы Элизабет Барретт Браунинг в 1905 году посадил профессор Найт из Эдинбургского университета. Теперь настала моя очередь умилённо восхищаться мужским благородством. Приехал человек во Флоренцию, зашёл на кладбище поклониться праху знаменитой соотечественницы и, выказывая любовь к творчеству прекрасной дамы, преподнёс ей изумительный куст красных роз. А по прошествии целого века с хвостиком цветы обратились ко мне с просьбой: «Ты пишешь розовые истории, напиши о красной розе Элизабет, пожалуйста». Это было похоже на вызов, и я решила его принять. Я не только напишу седьмую розовую историю, но и постараюсь сделать так, чтобы роза Элизабет поселилась у бармы Русского музея в Михайловском саду.

Я рассказала сестре Джулии и Полю о фестивале «Императорские сады России» в Санкт-Петербурге, об участии в нём фонда «Арт-Линия», о героинях шести рассказов о розах, цветущих в прекрасном парке Северной Пальмиры, и попросила разрешения на черенок с куста профессора Найта, который немедленно получила. Поль тут же позвонил главному садовнику Four Seasons и договорился с ним, что он сам выберет правильную ветку и даст путёвку в жизнь новому саженцу.

Переложив садоводческие заботы на профессиональные флорентийские плечи, я занялась сбором материала о жизни и творчестве поэтессы Элизабет Барретт Браунинг. Про её удивительный роман с другим английским поэтом Робертом Браунингом я уже кое-что знала. История их любви превратилась в начале XX века в бродвейский хит, дважды удостоившийся экранизации.

Элизабет Барретт Моултон родилась в 1806 году в состоятельной семье рабовладельца-плантатора. Пока владения мистера Барретта на Ямайке разрастались и приносили прекрасный доход, он растил и воспитывал детей в Англии, не жалея денег на их образование. Элизабет, старшая из двенадцати детей, обожала отца, прекрасно училась, читала запоем, в восемь лет переводила Гомера, а в десять написала поэму «Марафонская битва». Родители поощряли поэтические опыты дочери, и на четырнадцатилетие отец подарил Элизабет пятьдесят копий её первого сборника стихов.

В пятнадцать лет у Элизабет проявились признаки тяжёлого недуга – страшные головные боли и боли в спине. Диагноз так никогда и не был поставлен. Ей становилось то лучше, то хуже, доктора давали разные рекомендации и лечили единственными в ту пору обезболивающими средствами – производными опиума и морфия. Возможно, эти лекарства ещё больше стимулировали и без того живое воображение девушки, ещё больше обостряли её чувствительность и восприятие действительности.

Говоря сегодня об Элизабет Барретт, мы бы сказали, что она была ангажирована и политически, и социально. Она писала о бесправном положении женщины в обществе, о непосильном детском труде на фабриках. Она выступала против рабовладения и приветствовала освободительное движение в Италии. Опубликованная в 1857 году поэма «Аврора Ли» была высоко оценена современниками, а известный литературный критик Рескин даже назвал её лучшим поэтическим произведением XIX века в Англии.