Савва Ямщиков - Антикультурная революция в России

Болезнь нынче не пустила меня в Михайловское, где директор здешнего заповедника Георгий Василевич и советник по культуре псковского губернатора Игорь Гаврюшкин, несмотря на жесточайшее сопротивление ненавидящих Пушкина и Россию либерастских хозяйчиков и их покорных слуг, жаждущих превратить «приют, сияньем муз одетый», в биржу по продаже дорогой земли, вернули к жизни традиции общероссийского поэтического праздника, которым так славился он при великом «домовом» Семёне Гейченко. Восторженные телефонные звонки с праздничной Псковщины помогли мне на время забыть о больничных проблемах. Стоящий в палате телевизор пестрил физиономиями галкиных, жванецких, Пугачёвых, познеров и им подобных представителей эрзацкультуры, заменивших собою Гоголя, Толстого, Рахманинова, Тютчева, Глинку и всех, кто оставил нам в наследство величайшую культуру России. Да и о пушкинском 210-летии в Михайловском рассказал лишь телеканал «Россия». Впрочем, таким же безобразным отношением СМИ к памяти великого Гоголя отмечено было 1 апреля нынешнего года, когда праздновалось 200-летие классика. Если Бог хочет наказать человека, он лишает его памяти. Да вот только не чувствуют себя наказанными нынешние околокультурные образованцы, судорожно хапая куски свалившейся на них временной удачи, когда некогда подумать ни о прошлом, ни о будущем.

В день рождения Пушкина «козырные титаны» светской жизни предпочли экономическому форуму в Санкт-Петербурге венецианскую выставку «достижений концептуального хозяйства» (так некая Божена Рынская (наст. фамилия — Курицына) называет в «Известиях» Венецианский биеннале современного искусства. — С.Я.). Венеция, наряду с Куршевелем и матчами «Челси», стала официальным тусовочным местом номер один. За ланчем готовность к биеннале оценивали финансисты Марк Гарбер и олигарх Шалва Бреус. Игорь Кесаев показывал экспозицию министру культуры А. Авдееву. Поодаль прогуливались поэт Бунимович и скульптор Церетели, потом появился культуртрегер (знай наших! — С.Я.) Александр Мамут… С утра к разумному, доброму и вечному продолжили приобщать А. Авдеева. Культура инсталляций ринулась навстречу министру в виде детского гробика, набитого какой-то требухой. Взрослый гробина был наполнен более глубоким содержанием — из него восстала девушка, встала ступнями в тарелки и принялась елозить их по полу. Уверен, что, наглядевшись подобного, министр сделает человеческие выводы из «венецианских вытребенек», на которых пели и плясали Абрамович, Кабаков, Салахова, Свиблова, Фридлянд, гуггенхаймовский торговец Ник Ильин и прочие «тонкие» ценители толстого и грязного постмудерна. И помочь ему в этом должен Пушкин, а особенно любимая поэтом молитва Ефрема Сирина, способная защитить от всяких бесов.

Другая часть самопровозглашённой либерастской элиты предпочла пушкинскому юбилею безобразный шабаш в отеле «Мардан» у берегов Антальи. Полтора миллиарда евро вбухал в уродливый образчик безвкусицы сын горского еврея Мардана Тельман Измайлов — всемогущий хозяин московского Черкизовского рынка. Оставив подельникам антисанитарную торговую помойку с товаром, большей частью вредным для покупателя и оценённым в два миллиарда долларов, поехал Тельман Марданович тратить украденные у народа денежки в благословенную Анталью, где и напросился в турецкие подданные. За немалые миллионы собрал он на свой разгуляй известных миру людей. Стыдно было за Ричарда Гира, Монику Белуччи, Шарон Стоун, покорно отрабатывавших баснословные гонорары пением осанны нечистоплотному торговцу. Ну, да они ребята голливудские. У них своя мораль.

А наши-то каковы! Целая делегация во главе с мэром Лужковым высадилась в Анталье. Тут и «не расстающийся с комсомолом» Кобзон, и доморощенная примадонна с двумя валетами — Филей и Галкой, и «пустоговорящий» Малахов. А уставший от дешёвой славы Марк Захаров (Ширинкин) наговорил больше, чем требовал гонорар. Для него «Эрнст Тельман Марданович» — высочайший образец человечности и финансовой мощи, перед которым режиссёр снимает шляпу, как это он ранее сделал, сравнив Ельцина, автора туповатых и лживых мемуаров, с самими Львом Толстым. Господа, сколько можно опускаться и опускать окружающих до зловонного дна преисподней? Вспомните хотя бы раз о Пушкине. В юбилейные дни обратился к вам и вашим гарантам известный писатель и критик Валентин Непомнящий с криком отчаяния от растлевающей духовной агрессии либерастских вдохновителей. Прислушайтесь к нему, иначе будет поздно, а защищать вас никто не станет, ибо устали все от эпатажных и никчёмных воплей на голубых экранах и печатных полосах, некоторые из которых позволю озвучить на страницах нашей газеты.

«Русских надо бить палкой. Русских надо расстреливать. Русских надо размазывать по стене. Иначе они перестанут быть русскими. Русских надо пороть. Русские ничего не умеют и ничего не имеют. Русские настоящие паразиты» (Вик. Ерофеев «Энциклопедия русской души»). Г-н Швыдкой, так какой же фашизм страшнее — немецкий, русский или вот этот писателя-ублюдка, который вместе с вами засоряет экран «апокрифами» и «культурными революциями»?

«Десять лет мой Пётр стоит, а всё никак не угомонятся. С первого дня под него копали. Даже Ельцина хотели втянуть в историю, подготовили указ о сносе памятника. Когда ему нашептали, что надо Петра убирать, он сел в машину и решил своими глазами посмотреть. Долго стоял, минут двадцать. Потом отправился в Кремль, взял указ и порвал его. Вот так — раз, два, три, на мелкие кусочки… Нас не будет, а памятник останется. Я ещё больше скажу. У меня идея ещё одного Петра в Москве поставить» (3. Церетели. Интервью журналу «Итоги»). Г-н Церетели, а может, хватить Москву своими чучелами обезображивать? Даже Академию художеств России умудрились превратить в шашлычную и музей бронзовых изваяний своих дружков. Опомнитесь!

«Двухсотлетний юбилей Гоголя, как и сам писатель, в первую очередь (sic!) дал миру немало возвышенного, полезного и трогательного. От первоклассной телевизионной публицистики Л. Парфёнова и дидактических штудий И. Золотусского. В Москве в доме графа А. Толстого (на самом деле это усадьба Талызиных. — С.Я.) открыт музей, где редкие подлинные детали духовной и обыденной жизни гения вызывают возвышенное умиление и восторг… Русь, о которой писал Гоголь, разлетелась вдребезги, и сколь великой она ни была, не может выдавать себя за исчезнувшее целое… Прошлое, сколь великим оно ни казалось, не должно стать пудовыми гирями, делающими невозможным любое движение вперёд… Бедный Гоголь. Ему, как всегда, придётся за всё отвечать» (М. Швыдкой. «Российская газета»).

Г-н Швыдкой, не знаю, как Гоголю, а вам точно придётся отвечать вместе с директором Пентковским за уничтоженную к юбилею классика усадьбу Абрамцево. «Духа мракобеса Гоголя здесь не будет», — возопил ваш ставленник и добился своего. Придётся отвечать и за телячьи восторги и умиление перед пошлейшей экспозицией в усадьбе Талызиных, где нет ни одной детали жизни Гоголя, ибо они временно хранятся в фондах Музея А.С. Пушкина на Пречистенке. Правда, что с вас спросить, ведь вам вместе с телевизионным попрыгунчиком Парфёновым славное прошлое России, которым Пушкин призывал гордиться, словно кость в горле.