Ираклий Вахтангишвили - Клуб любителей фантастики, 2009

С одной стороны я рад, что меня не ругают. Но, с другой стороны, мне бы хотелось знать точку зрения читателей. Человек получил удовольствие, прочитал хорошую вещь, но не хочет ничего об этом сказать!

— Как вы считаете, если всё-таки удастся создать неформальный клуб любителей фантастики, в котором читатели не будут стесняться высказывать своё мнение о прочитанном, а издатели начнут публиковать самые умные и интересные высказывания читателей, не станет ли этот союз единомышленников инструментом объединения и сплочения болеющих душой за судьбу фантастики людей в организованную силу?

— Стругацкие сказали, что это профессиональные читатели. Я думаю, лучше пользоваться этим термином. Я бы хотел, чтобы слой профессиональных читателей увеличивался. К сожалению, он пока сокращается.

На улице шёл снег. Крупные редкие снежинки кружились в свете фонарей и падали на мокрый асфальт. Яркие огни машин слепили на мгновение и исчезали во мгле зимнего вечера. Он поцеловал Эйрин и заботливо поправил на ней вязаную шапочку.

— Ты не замёрзла, любимая? — спросил он.

— Нет, дорогой. Здесь так хорошо после ресторана, после шумных, но надоедливых гостей. Давай не будем брать такси? Давай немного погуляем?

Он взял ее под руку, и они пошли по чёрному, сверкающему отражёнными огнями тротуару. Это был самый счастливый день в его жизни. Эйрин шла рядом, её тонкая изящная руки лежала на его руке, высокие каблучки цокали по асфальту. Ещё вчера они были чужими, а сегодня она стала его женой.

Налетевший порыв мокрого ветра закружил и бросил им в лицо снежинки.

— Ты не замёрзла, дорогая? Сегодня холодно, снова спросил он. Остановился, поправил воротник её пальто и, не удержавшись, вновь поцеловал.

— Нет, мне так хорошо с тобой! — её глаза ласково смеялись и просили нежности.

Они дошли до его дома и поднялись по лестнице на второй этаж.

— Теперь это и твой дом, любимая, — произнёс он, распахивая дверь своей квартиры. Она вошла и несмело огляделась.

— Здесь так уютно! — произнесла она.

Он снял с неё мокрое пальто, отряхнул его и повесил в прихожей. Потом обнял её плечи в подвенечном платье и повёл в гостиную.

— Ты хочешь что-нибудь съесть, дорогая? — спросил он, с некоторой тревогой открывая холодильник.

— Нет-нет, я так наелась в ресторане, на неделю вперёд.

— Выпьешь что-нибудь?

— Разве что чуть-чуть.

Он достал две маленькие хрустальные рюмки и налил в них немного лучшего коньяку из своего бара.

Они чокнулись и выпили.

— Ой, как крепко! — сказала она, чуть пригубив рюмку. — Но так вкусно! Что это?

— Коньяк из южной Франции. Семилетней выдержки, — он пододвинулся к ней и поцеловал в доверчиво раскрывшиеся губы.

— Дорогая, я так тебя люблю… — произнёс он, обнимая её, целуя её глаза, губы, шею.

— Подожди немного, милый, — попросила она, часто дыша. — Мне нужно поправить макияж. Только одну минуту!

— Хорошо, дорогая, — он выпустил её из своих объятий, и она ускользнула в ванную комнату.

Он налил себе ещё коньяку, медленно, чувствуя вкус, выпил и поднялся с дивана.

Дверь ванной комнаты была распахнута, Эйрин неподвижно стояла у умывальника, и к её спине шёл от розетки витой чёрный провод.

— Ты робот?!! — выдохнул он.

— Да, дорогой, ты что-нибудь имеешь против?

— Нет-нет, — поторопился он заверить её, вспомнив недавно принятый закон о запрещении дискриминации роботов. — Вот только… Я всегда хотел иметь детей.

— Не волнуйся, дорогой, — она ласково улыбнулась ему. — В меня вживлена генная информация, и я сама могу выносить ребёнка. У нас с тобой будут очень красивые дети. Ведь ты такой сильный и симпатичный!

— А, ну тогда всё в порядке, — он тяжело вздохнул и натянуто улыбнулся.

Планета поражала своим величием. Синеватое свечение казалось нереальным. По сравнению с Кронисом Солнце было песчинкой. Кронис — ещё одна из далёких систем. Два миллиона световых лет от Земли. Планета из малоизученной части галактики, на одну звезду — две планеты.

И вот так вот всегда — прыгаешь через полгалактики, чтобы в очередной раз наткнуться на новую планету. Зачем? Ответ прост — жизнь. Любая, пускай самая примитивная: микробы или бактерии — хотя бы они. Нам бы хватило зацепки. Совсем маленькой, но хватило бы, Веры, что мы не одни в этом мире.

Но все надежды разбивались в пух и прах. Да, человечество смогло преодолеть пространство. В лице всего человечества выступал всего один человечек — Марков Иван. Ещё в студенческие годы перед ним поставили условие: или сможешь придумать способ разрыва пространства, или полетишь с института. Никто не знает, как он там крутился, но в декабре 2010 года Марков представил чертежи и расчёты машины, которая так резко изменила всё. Прибор Маркова выводил сам себя в подпространство. Сжимал два края вселенной, словно тряпицу, и выходил обратно. В результате всего получалось удивительное явление: двигатель мог преодолевать по двести тысяч световых лет за несколько мгновений. Ограничений на машину было немного. Объём, который она могла утянуть с собой, в два с хвостиком раза был меньше объёма топлива, залитого в бак. После каждого прыжка человека страшно рвало — тело не хотело принимать изнанку мира. И всё. Больше ничего. Летай — не хочу. И началось: прыжки к Марсу, к Венере, к Меркурию. За несколько недель учёные собрали больше материалов о солнечной системе, чем за все минувшие века. Большинство прыжков приходилось на Марс — искали жизнь. Но не было в нашей системе ничего, кроме пыли и камней. Начались полёты к другим звёздам.

Прыгали к Сириусу — но даже там не было никого и ничего. Прошло уже восемь лет. Люди приутихли. У детей уже нет такого страстного желания стать «исследователями космоса». Даже детсадовцы и те, на вопрос: «Хочешь стать космонавтом?», — обиженно надувают губки и в большинстве своём отвечают:

— Зачем? Пыли и у нас полно, а холодно зимой будет. Космос! Эка невидаль!

А мы всё прыгаем. Мы верим. Ведь не может так быть, чтобы нигде не было ничего, кроме пыли. Должна же быть где-то планета обезьян или планета — океан. Ведь не зря фантасты столько выдумывали. Существует другая жизнь, мы верим — вот девиз нашей команды. Зачем мы это делаем? Человеку свойственно искать пути от одиночества. Человек — он стадный. Ведь тогда, восемь лет назад, нам было гораздо легче жить. Многие верили, что когда-нибудь прилетит к нам «волшебник в голубом вертолёте и бесплатно покажет кино», а также даст панацею от всех болезней, победу над старостью и низкими зарплатами. Кое-кто даже верил, что и дороги в стране починят. А нет, не случилось. Люди-человеки сами сделали машину и сами прыгнули вперёд к «светлому» будущему, без болезней и прочих неприятностей. И где оно, будущее? Нет ничего в космосе. Только пыль. Ведь мы не одиноки во вселенной: во вселенной полным-полно… одиноких. Как писал Бэкон: всякий, кто любит одиночество, либо — дикий зверь, либо — Господь Бог. Мы не боги и не звери — нам страшно.