Максим Калашников - Мировая революция-2.0

Назревает вселенская психологическая катастрофа, когда помутнение рассудка коснется миллиардов человек. Последствия ее не менее трагичны, чем катастрофа экологии, чем перспектива истощения природных ресурсов. Уже не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы узреть сатанинскую картину ХХI века: эпидемию террора, расцвет экстремистских движений, распад старого общества, культурную деструкцию, тотальное поветрие психических расстройств.

Посмотрите окрест. Видите, как накатывает волна садизма, половых извращений, насилия во всех его видах, темных культов и мракобесия? Это симптомы крушения прежнего мира. Уже сам человек находится в глубочайшем кризисе. Это — глобальная психокатастрофа.

Подумайте: а вот это — не страшнее ли религии?

Как видите, читатель, перед нами — картина действий очень мощной, умной и изощренной силы. Ее агенты и действующие структуры напоминают рой насекомых, атакующих нужные смыслы, группы, страны непрерывно и эффективно. То, что внешне кажется «болтовней» и «мельтешением», на деле — изменение реальности. Перед нами — картина деятельности сообщества «чужих», гигантского надчеловеческого существа, «коллективного разума».

Очень и очень недоброго.

Ибо помимо мобилизации новых революционных толп на ниспровержение всего и вся под знаменами свободы информации и борьбы с религией оная сила вкладывает в умы «пушечного мяса» еще одну идею.

Идею мировой власти. Идею стирания границ и национальных особенностей.

Большевики мечтали об основании мирового государства пролетариата. Для этого они в начале ХХ столетия хотели разжечь огонь мировой революции и «советизировать» Европу. Если это удавалось, то вместе с Европой к ногам красных глобалистов падали колонии европейцев в Африке и Азии. Под вопросом была советизация Америки, но это считалось более далекой перспективой. Куда она денется, если весь прочий мир — наш?

Однако еще до этого свой план созрел у финансистов-воротил Уолл-стрит.

Дело в том, что в начале ХХ века мир был буквально болен социализмом. Даже в США существовала мощная социалистическая партия. Казалось, что будущее мира — это сонм огромных монополий с огромными армиями рабочих, облаченных в одинаковую униформу, царство громадных государств-корпораций.

Американские финансисты, люди циничные и сугубо практические, решили подготовиться к такому повороту истории. Если ты не можешь остановить тенденцию — возглавь ее. Этим принципом свято руководствовался Дж. П. Морган, который еще в начале ХХ века с помощью интеллектуалов выдвинул план «Марбург» — программу проникновения в социалистическое движение и захвата руководства в нем.

Как пишет известный исследователь связей между американскими финансистами и коммунистическими революционерами Э. Саттон, по этому плану все правительства мира должны быть социализированы, тогда как конечная власть должна остаться в руках международных финансистов. Они смогут управлять государствами и принудительно устанавливать мир, когда это понадобится.

Очень быстро финансисты поняли, что историей мира, движением миллионных масс народу и судьбой целых стран можно довольно эффективно управлять, затрачивая не так уж много денег. Главное — знать точки для приложения этих денег, и тогда можно устраивать и мировые войны, и революции. А еще они поняли: политика — это тоже бизнес, который может быть намного более прибыльным, чем строительство новых заводов или железных дорог. Ибо что могут принести последние? Ну, самое большее — 20 процентов в год на вложенный доллар. А революции, контроль над целыми государствами и госаппаратами, военные заказы и спекуляции на нестабильности — сотни процентов. Для капитала же прибыль — превыше всего. Нужно только одно условие: для того чтобы получать бешеные прибыли на катастрофах, ими нужно управлять, и управлять довольно хорошо.

Так они стали финансировать революции. И русский 1917 год тоже.

Но тогда план не выгорел.

Однако старые планы никуда не делись. Идея установления мирового порядка под контролем хозяев Запада по-прежнему владеет их умами. Просто методы несколько изменились.

Снова откроем «Анонимную войну». Теперь установление мировой власти идет под знаменем нового мальтузиантства, «экологизма», «новой свободы». Это почти не скрывается во Втором гуманистическом манифесте (1973 г.), где предлагается «третий путь» между капитализмом и коммунизмом.

« В завершенном виде кредо этого направления оформляется во Втором Гуманистическом манифесте — где, помимо отрицания морали традиционных религий, излагается «оптимальная» ревизия управления, созвучная лозунгу революции 1968 года «Границы — это репрессии».

«12. Мы осуждаем разделение человечества по признаку наций. Мы достигли поворотного пункта, когда лучший выход — преодолеть границы суверенитетов. Мы привержены системе миропорядка, основанного на транснациональном федеративном правительствес поощрением культурного плюрализма и разнообразия».

Здесь же — центральный экологистский принцип:

«14. Весь мир следует считатьединой экосистемой. Экологический ущерб, истощение ресурсов и избыточный рост народонаселения должны быть предметами международного согласия. Культивация и консервация природы — моральная ценность, мы должнывоспринимать себя как частьприродного источника нашего существования».

Здесь же — императив информационной свободы:

«17. Необходимо снять все ограничения на распространение информации и создать планетарное телевидение».

На практике, обвиняя «первый» и «второй» путь в навязывании догм и ослеплении людей утопическими обещаниями, «третий путь» навязывает собственные догмы: «следует считать», «должны воспринимать себя», «является императивом», «необходимо снять», «не должны считаться злом». Так же аксиоматически определяется ситуативность этики, то есть произвольный выбор ответственности или безответственности.

Манихейский подход к морали не препятствует формулированию собственных утопических обещаний: «война устарела», «голод прекратится». В качестве единственного гаранта называется «транснациональное федеративное правительство»…» — пишут Кобяков, Черемных и Восканян.

Они уверены в том, что именно на рубеже 1960–1970-х годов глобальный управляющий класс принял именно те решения в сфере финансовой политики, что заложили бомбу острейшего системного кризиса сорок лет спустя, в наши дни. Но тогда же шли и споры о модели глобального управления.