Дельфина Жирарден - Парижские письма виконта де Лоне

Рукоплесканий удостоился, в частности, тот пассаж, где Сальванди оспаривал утверждение Гюго, будто Лемерсье, в 1793 г. регулярно посещавший заседания Конвента, был им «зачарован». Сальванди утверждал, что такой «решительный ум», как Лемерсье, никак не мог быть зачарован собранием, где «законы были поставлены вне закона», и упрекал Гюго в слишком снисходительной оценке деятельности Конвента.

Дельфине, по-видимому, особенно понравился финал речи Гюго, где поэт утверждал, что Франция сильна идеями, литературой, языком и потому для сохранения своего международного влияния ей не обязательно прибегать к оружию. Пространный пассаж Гюго посвятил и общественной роли поэта, который призван цивилизовать людей и насаждать в их душах гуманные чувства.

В фельетоне от 6 июня Дельфина описывала не только прием Гюго в академию, но и стихотворную «дуэль» относительно судьбы Рейна: на сочиненную немцем Николаусом Беккером воинственную «Песнь о Рейне» («Немецкий вольный Рейн // Французы не получат…») француз Альфонс де Ламартин, настроенный миролюбиво и веривший в то, что нации могут жить в мире, отозвался «Марсельезой мира» (опубликована 1 июня 1841 г.), а другой француз, Альфред де Мюссе, двумя неделями позже ответил куда более воинственной парафразой немецкого стихотворения («Ваш вольный Рейн не раз // Бывал уже французским…»); стихи эти были сочинены им в салоне Жирарденов (см.: 2, 112–116). Дельфина, пламенная патриотка, разумеется, была в этой литературной борьбе на стороне Мюссе.

Супруга генуэзского банкира герцога Гальера была известна своей любовью к изящным искусствам; в конце жизни герцогиня Гальера подарила парижскому муниципалитету построенный по ее заказу дворец, который до сих пор носит ее имя и в котором сейчас размещается Музей моды. В описываемый период чета Гальера жила в Париже в доме 16 по улице Асторга (см.: Histoire du due et de la duchesse de Galliera. Clamart, 1998, p. 20).

24 января 1847 г. Дельфина описала еще один бал во дворце Гальера, во время которого вспыхнул пожар — впрочем, довольно скоро потушенный и не унесший ни одной жизни; в ту ночь и хозяев и гостей очень тревожила судьба скульптуры Кановы «Кающаяся Магдалина»: «в толпе говорили, что вечные слезы не предохраняют от огня и что гибель во время светского празднества была бы весьма странным концом для этой прославленной кающейся грешницы» (2, 430). Дельфина в 1820-е гг. работала над поэмой «Магдалина», которая так и осталась неоконченной и в которой редакторы журнала «Французской музы» провидели соперницу итальянской статуи; в письме, приложенном к официальному завещанию, Дельфина просила Ламартина после ее смерти закончить эту поэму, но он обещания не выполнил.

Князь Адам Чарторижский, глава консервативного крыла польской эмиграции во Франции, в мае 1843 г. приобрел на имя своей жены особняк Ламбера на острове Сен-Луи, который стал культурным и политическим центром польской эмигрантской диаспоры.

Правительство Луи-Филиппа выплачивало политическим эмигрантам пенсию, впрочем, весьма скромную; суммы зависели не только от социального происхождения, но и от национальности беженцев: «социально далеким» испанцам-карлистам при Июльской монархии платили меньше, чем «религиозно близким» полякам-католикам; подробнее см.: Mondonico-Torri С. Les réfugiés en France sous la Monarchie de Juillet: l’impossible statut // Revue d’histoire moderne et contemporaine. 2000. № 47/4. P. 741–755.

П.-Л.-Ш. Сисери начинал свою карьеру как певец-тенор, но в результате несчастного случая потерял голос и стал художником парижской Оперы; ему принадлежали декорации всех самых прославленных постановок, таких, как «Немая из Портичи», «Роберт-Дьявол» и др.

Настоящие, а не нарисованные изящной кистью Жана-Батиста Грёза рыбные торговки считались образцом грубости и неотесанности.

Основанная в 1835 г. «газета мод, наук, литературы и изящных искусств».

По-видимому, маркиза де Ла Гранж, жена дипломата маркиза Эдуарда де Ла Гранжа, друга юности А. де Кюстина. Маркиз де Ла Гранж был старшим братом графа Армана-Шарля-Луи де Ла Гранжа, одного из несостоявшихся женихов Дельфины.

«Прощания» вышли из печати в 1844 г., об Ольне см. примеч. 11 /В файле — примечание № 121 — прим. верст. /.

Речь идет о Жане-Батисте Бернадоте, республиканском генерале, а затем наполеоновском маршале; в 1810 г. шведские Генеральные штаты избрали Бернадота наследным принцем Швеции (так как шведский король Карл XIII был бездетным), а в 1818 г., после смерти Карла XIV, Бернадот стал королем Швеции и Норвегии под именем Карла XIV.

В следующем фельетоне, 10 марта 1844 г., Жирарден приводит опровержение, полученное ею от бывшего адъютанта Бернадота барона Мерже: «Кровавые слова свобода, равенство или смерть вошли в употребление лишь в эпоху Террора. К этому времени Бернадот уже сделался генералом; так вот, я призываю в свидетели всех, кто служил в старой и новой армии: пусть скажут, случалось ли, чтобы полковники и генералы покрывали свое тело татуировками?!» «Замечание это, — продолжает Жирарден, — кажется нам весьма справедливым, и мы спешим довести его до сведения публики. Адъютант Бернадота — особа, чье свидетельство заслуживает веры; однако особа, которая рассказала нам о татуировке, также заслуживает доверия и, по нашему убеждению, принадлежит к числу людей прекрасно осведомленных. Что остается нам?., сообщить нашим читателям обе эти истины, дабы они сами выбрали ту, которая им более по вкусу. Предоставляем им это право» (2, 203).

7 марта 1847 г. Жирарден продолжает эту тему: если раньше комика Левассора слушали во время карнавала, то теперь набожные дамы из Сен-Жерменского предместья не чураются его песенок и во время поста; они приглашают Левассора на благотворительные концерты: «прежде он был скоромным, а теперь сделался постным» (2, 447).

Объект иронии Дельфины — те женщины (предшественницы современных феминисток), которые борются за свои гражданские права, но при этом забывают о собственной женственности (ср. примеч. 108 /В файле — примечание № 218 — прим. верст. /). Свою точку зрения на «женский вопрос» Дельфина высказывает в очерке от 24 марта 1844 г. (наст. изд., с. 392–401 /В файле — год 1844 фельетон от 24 марта — прим. верст. /).

Первой женщиной, избранной во Французскую академию, стала Маргерит Юрсенар; произошло это в 1980 г.

Салический закон, восходящий к «Салической правде» — собранию законов салических франков VI в., запрещал не только передачу престола наследникам по женской линии, но и вообще наследование имущества (а равно и дворянских титулов) дочерьми. Принятый во Франции в 1804 г. Гражданский кодекс продолжал эту традицию и предоставлял женщине очень мало прав: замужняя женщина, наряду с несовершеннолетними и умалишенными, объявлялась недееспособной в гражданских и имущественных делах; имущество супругов было общим, однако правом распоряжаться им обладал только муж; для сделок и управления своей долей имущества жене надлежало получить письменное согласие мужа; дискриминационным было законодательство о признании внебрачных детей, об опеке над детьми; развод, допускавшийся кодексом 1804 г., в 1816 г. был вообще отменен (см. подробнее: Любарт М. К. Семья во французском обществе. XVIII — начало XX века. М., 2005. С. 85–89). Впрочем, это юридическое бесправие компенсировалось (в полном соответствии с тем, что пишет Дельфина ниже) реальной властью, которую сообразительные и энергичные женщины забирали себе в супружеском доме и в свете (не случайно исследовательница положения женщин в XIX в. Мишель Перро называет одну из глав «Истории частной жизни» этого периода «Супружеская жизнь: женский реванш?»). Иностранных путешественников, попавших в Париж, поражало обилие женщин, занимавшихся неженскими ремеслами (вплоть до работы на бойне) и командовавших в лавках, трактирах, кабинетах для чтения и пр.