Василий Белов - Когда воскреснет Россия?

Земельный закон должен быть долговечным и неизменным, но допускающим национальные, региональные особенности хозяйствования. Только при этом условии мы остановим процессы деградации традиционных трудовых и нравственных ценностей. Только при этой устойчивости восстановится крестьянское мастерство, прекратится беспорядочная миграция, пойдет на убыль пьянство…

Все мы ждем принятия хороших законов. Но юридический закон без традиционного нравственного закона — пустая грамота. Нравственный закон во все времена действует сильней и надежней юридического. Взгляните, сколько вокруг примеров энтузиазма и бескорыстия. Когда речь заходит об истинно нравственных категориях, люди не жалеют ни сил, ни времени. Армянское землетрясение, чернобыльская трагедия, детский, затем культурный фонды. Без всякой агитации, только по сердечному зову народ повалил, по «пятерочке» отдает деньги на восстановление московского собора, разрушенного в 30-е годы.

Реабилитируйте раскулаченных крестьян! Уже одно это подбодрит сельского труженика, заставит думать всерьез о нашем ЦК и о правительстве. Дайте справедливый государственный статус униженной и оскорбленной России! Одно это сразу подстегнет экономику. Верните исторические названия городам, площадям и улицам! Только из одного этого у многих изменится отношение к семье, к работе, к ресурсам, к машинам, природе и к той же рюмке…

Уважаемый Съезд! Когда речь зашла о земле и крестьянских хозяйствах, сразу потребовалось всенародное обсуждение, а когда речь идет о будущих чернобылях, когда готовится соглашение по Находке и так далее, тут мы великолепно обходимся без всяких всенародных обсуждений.

Новые экономисты готовы отдать неизвестно кому целые регионы родной земли, а своему крестьянину мы боимся дать то, что принадлежало ему по праву еще в XVI веке. Мы физически уничтожили миллионы русских и украинских крестьян, разорили их семейные гнезда, а теперь боимся честно сказать об этом. Зато вовсю оправдываем репрессированных палачей. Боимся пока признать и тот факт, что Россию грабили в течение многих десятилетий, продавали художественные шедевры, в течение многих лет транжирили природные ресурсы, лес, например. Вокруг моей деревни за годы Советской власти леса были начисто выхлестаны, пустыни теперь вокруг моей лесной деревни. Грабеж продолжается и сейчас, в эту самую минуту. Не знаю, как в Сибири, но у нас на северо-западе уже нет спелых лесов. А Госплан и Минлеспром продолжают политику безжалостной вырубки.

Мы продаем за границу круглый лес. Чтобы удовлетворить ненасытный аппетит отечественных и зарубежных фирм, лесные «спецы» решили снизить возраст вологодских лесов, подлежащих вырубке. Да, я утверждаю, что растранжиривание природных богатств России продолжается. Потоки нефти, газа, миллионы тонн ценных минералов и руд, миллионы срубленных хвойных деревьев текут и текут в другие республики и за пределы страны. Русский народ обманут, Россия оскорблена и унижена. Верхние эшелоны власти об этой вопиющей несправедливости прекрасно знают, многие депутаты догадываются, а широкие массы чувствуют это на своей, извините за грубость, шкуре.

Давайте же, наконец, обнародуем цифры и факты: как формируется всесоюзный бюджет, как и куда идет налог с оборота, подоходный налог, какова взаимосвязь мировых и наших внутренних ценностей — сырьевых ресурсов. Правду о дотациях и прочих скрытых от глаз бюджетных экономических вычислениях мы тоже должны знать. Может быть, все сказанное покажется кому-то неправдоподобным или преувеличенным. Я готов ответить за свои слова не только перед депутатами Прибалтики, но и перед любой специальной депутатской комиссией. Предлагаю Съезду создать такую комиссию. Заканчивая, я должен повторить требования, которые наиболее часто звучат в тысячах писем и телеграмм, полученных мною от избирателей, читателей.

Первое. Немедленно разработать и придать РСФСР государственный статус.

Второе. Реабилитировать крестьян, репрессированных и раскулаченных в 20—30-х, 40-х и 50-х годах…

Третье. Создать российские средства массовой информации — в том числе и телевидение, кино, театр. Но не такой театр, который возглавляет депутат Лавров: я четыре года уже ставлю пьесу в одном ленинградском театре, помогали пять членов Политбюро — и ничем не могли помочь.

Четвертое. Вернуть православные и другие храмы и монастыри прежним владельцам — это очень серьезные требования и очень многочисленные.

Пятое. Восстановить исторические названия городов, улиц, площадей. Я подчеркиваю, товарищи, что это не просьба, а требование.

Для того чтобы говорить о Толстом, да еще публично, надо иметь безоглядную самонадеянность, приправленную изрядной долей нахальства. Я страшусь говорить о Толстом. Что можно о нем сказать? Любое высказывание будет мелким, — либо совсем банальным по сравнению с тем, что сказал уже он сам. О нем не надо говорить, надо просто читать (читать и перечитывать, как любил говорить Николай Рубцов).

Мы почти не знаем Толстого, а то, что знаем, касается лишь его художественных произведений. Но ведь Толстой не только гениальный писатель, он еще и философ. Он же и величайший протестант, и пророк, и обличитель, и педагог, и теоретик искусства. Массовому читателю не известна стихия толстовского наследия, мы живем по принципу «нет пророка в своем Отечестве». Даже теперь, когда вроде бы ликвидирована политическая цензура, редакторы предпочитают Толстому Набокова и Ходасевича. А почему бы не напечатать в каком-нибудь журнале, например, толстовский трактат об искусстве?

Толстой говорит: «Утверждение о том, что искусство может быть хорошим искусством, но быть непонятным большому количеству людей, до такой степени несправедливо, последствия его до такой степени пагубны для искусства и вместе с тем так распространено, так въелось в наше представление, что трудно разъяснить всю несообразность его…

Мы привыкли к такому утверждению, а между тем сказать, что произведение искусства хорошо, но непонятно, все равно что сказать про пищу, что она очень хороша, по люди не могут есть ее. Да, отвечают на это, вы еще не принимаете этой линии, потому что вы неразвиты, и потому вы лишены этого удовольствия, мы же хотим доставить вам это высшее удовольствие, которое вы не знаете, а мы знаем». «Кто это мы? И кто это вы?» — гневно спрашивает Толстой и так говорит о кучке людей, присвоивших исключительное право судить об искусстве: «Это крошечная кучка людей — паразитов, пришедшая к сознанию того, что нет Бога, нет смысла в жизни, что надо уничтожать себя, пока жив, наслаждаться, чем можешь». В другом месте Толстой говорит, что «чувства правды, красоты и добра независимы от степени развития». «Как только художник, да и всякий работник в духовной области позволяет себе сказать: меня не понимают не потому, что я не понятен (т. е. плох), а потому, что слушатели, читатели, зрители не доросли до меня, так он, с одной стороны, освобождает себя от всяких истинных требований всякого искусства, а с другой стороны, подписывает себе смертный приговор, подрывает в себе главный нерв искусства». Толстой писал, что «обеспечение художников в их материальных нуждах есть самое губительное для производительности художника условие», что «художник будущего будет жить обычной жизнью людей, зарабатывая на свое существование каким-либо трудом».