Артур Дойл - Англия и остальной мир. Взгляд с Бейкер-стрит (сборник)

Я с величайшим уважением отношусь к епископу Винчестерскому, но утверждение о том, что ненавидеть следует грех, но не самого грешника, уводит его в такую область метафизики, которая – по крайней мере, для меня – к реальной жизни не имеет ни малейшего отношения. Когда я слышу о том, что немец пинает раненого британского солдата, объектом моей ненависти становится немец, а не пинок. Ненависть к этому человеку, желание покарать его и сообщников – вот что поддерживает меня в борьбе. Утверждаю, что подобные чувства, действуя точно так же на любого британца, являют собой мощную силу, которая в полной мере нами все еще не используется – просто из-за неумения факты подавать так, чтобы их смысл доходил до народа.

Епископ использует затасканный аргумент: мол, раз мы осуждаем поведение немцев, значит, не должны брать с них пример. То же говорилось и по поводу использования отравляющих газов; сегодня ясно, что оппоненты, воспреобладай их взгляды тогда, крайне ослабили бы нашу военную мощь.

И в отношении ударов возмездия с воздуха произносились те же слова. Крайне безответственно осудив таковые, епископы мешали действиям наших военных до тех пор, пока само развитие событий не показало, что нападение – лучшая форма защиты. Но сегодня мы снова слышим тот же аргумент! Ответ на него ясен: да, первым использовать подобные средства нельзя, но раз уж враг их принял на вооружение и извлек из них военную пользу, необходимо либо последовать его примеру, либо смириться с поражением в борьбе за прогресс и свободу.

Пусть грех ляжет на тех, кто вынуждает нас согрешить. Если мы будем вести эту войну, руководствуясь Христовыми заповедями, толку не будет. Подставь мы, следуя известной рекомендации, вырванной из контекста, «вторую щеку», империя Гогенцоллернов уже распростерлась бы по Европе и вместо Христова учения здесь проповедовали бы ницшеанство.

1917 г.

Я всегда был противником принудительной мобилизации, и ход войны лишь укрепил меня в этом убеждении. Тем не менее полагаю, что два лагеря, на которые разделилось общество, смогут найти компромисс – достаточно лишь в чем-то уступить каждой из сторон. Самый ярый приверженец принудительного призыва должен признать, что, как ни прискорбно, в таком случае нация, до сих пор остававшаяся сплоченной, разделится надвое, причем выиграет от этого лишь уклоняющееся от воинской службы ее меньшинство.

С другой стороны, пусть и убежденный противник насильственных мер признает: существующая система призыва грешит чудовищными аномалиями. Положение, когда сорокалетний семейный мужчина должен сражаться во Фландрии, а недоросли 23 лет гоняют при этом на велосипедах по Истбурн-парэйд (мне достаточно лишь выглянуть в окно, чтобы их лицезреть), нормальным не назовешь. Стоит лишь каждой из сторон пойти на уступки, возникнет пространство для компромисса; он, как водится, оскорбит в лучших чувствах радикалов с обеих сторон, но поможет нам сохранить единство нации.

Одним из главных аргументов против введения всеобщей воинской повинности в данный момент представляется мне тот факт, что пользы от таковой вооруженные силы получат мало, особенно с учетом суматохи, которая тут же поднимется. Из каких социальных слоев предполагаем мы набирать рекрутов? Затронуть призывом людей, занятых на производстве, было бы чистейшей воды безумием. Промышленность и без того дезорганизована из-за недостатка рабочей силы. Поскольку все ее отрасли взаимозависимы, ущерб, нанесенный одной из них, тут же самым непредсказуемым образом скажется на остальных. Механизм индустрии и так испытывает чрезмерные перегрузки. Между тем на системе производства основывается вся экономика государства, жизненно важная и для нас, и для стран-союзниц. Оторвать рабочего от станка в надежде через полгода сделать из него солдата, в то время как наибольшую пользу стране он принес бы на месте работы, немыслимо. Значит, нужно признать: работники основных отраслей, как непосредственно связанных с военным производством (то есть угольщики, строители, металлурги, железнодорожники, транспортники, кораблестроители, текстильщики), так и производящих экспортные товары или продукцию, позволяющую нам избегать импорта необходимых деталей, и без того служат своей стране эффективнейшим образом. Призвать их на фронт означало бы ослабить нашу военную мощь.

Но после того как мы исключим эту огромную массу рабочей силы из наших расчетов, много ли останется? И стоит ли остаток того, чтобы ради него всю страну перевернуть вверх дном? Прежде всего это люди, занятые распределением материальных благ (сюда можно отнести продавцов с клерками) и сельское население. Насчет продавцов все ясно и так: трудно вообразить себе сегодня полноценного здорового мужчину стоящим за прилавком – наверняка, не устояв перед соблазном, он уже перемахнул через него и устремился искать приключений. В любом случае его на рабочем месте может заменить женщина. Это относится также к официантам и обслуживающему персоналу, в меньшей степени – к клеркам, которые нередко обладают весьма специфической компетенцией, выполняют важные функции в бизнесе и таким образом играют важную роль в обеспечении финансового благополучия не только отдельных фирм, но и страны в целом. Что же касается детей фермеров и вообще сельских работников, то сейчас, когда производство продовольствия признано важнейшим государственным делом, трудно установить, какой процент этих людей можно призвать на службу, не ослабив здесь наших позиций.

Остаются студенты, учителя, творческая и научная интеллигенция, полицейские, работники муниципальных служб и, наконец, небольшая, но, несомненно, достойная порицания часть уклоняющихся. Призыв из этих слоев возможен, но проводиться должен разборчиво – если, конечно, речь не идет о последней группе. Человеческий потенциал нашей страны и без того ослаблен. Стоит ли разрывать нацию пополам только ради того, чтобы уловить в сети людей, сама целесообразность использования которых в армии вызывает сомнения? Неужели нельзя выработать демократический принцип отбора, при котором призыв проводился бы хоть и строже, чем сейчас, но не в такой оскорбительной для работающего человека форме, каковой является всеобщая мобилизация? Все мы согласны с тем, что есть люди (и их немало), которым место на фронте. Но разве нельзя послать их туда, не вызвав при этом раскола нации? Рискну предложить способ осуществления этой задачи.

В каждом приходе (или группе приходов) на основе авторитетной организации (вроде приходского или районного совета) следует создать комитет по мобилизации. В его распоряжение должны поступить списки граждан, подлежащих призыву, причем встретить в них свое имя должен быть готов любой гражданин-патриот. Итак, члены Комитета (пользуясь соответствующими юридическими полномочиями) вызывают к себе интересующего их гражданина и спрашивают, почему он до сих пор не исполнил свой долг. Если тот сошлется на работодателя, необходимо и того вызвать повесткой. Допустим, выяснится, что нет причины, которая мешала бы человеку пойти в армию. Тогда председатель может обратиться к нему со следующими словами: «У нас нет юридического права отправить Вас на фронт. Но мы считаем, что Вы отказываетесь исполнять свой долг, и даем Вам десять дней на то, чтобы уладить свои дела и внести свое имя в мобилизационный лист. Если Вы не сделаете этого, мы вынуждены будем поместить Ваше имя в „черный список“ наряду с теми, кто в решающие дни предал свою страну. Список можно будет увидеть неподалеку от церкви и на стенах общественных учреждений прихода». С теми же словами следует обратиться к хозяину, не отпускающему на фронт работников; появление его имени в «черном списке» вряд ли поспособствует процветанию бизнеса. Думаю, процедура возымеет эффект в отношении как хозяина, так и работника.