Делия Гусман - Тайнопись искусства (Сборник статей)

Великий князь Василий Дмитриевич повелел послать во Владимир за чудотворной иконой. 26 августа она была торжественно принята в Москве. Навстречу вышли духовенство, князья, бояре, мужи и жены, юноши и девы, дети и младенцы, нищие и убогие — «все многа множства безсчислена народа людей». В тот же день безо всякой видимой причины Тамерлан оставил пределы России.

И это не первый и не последний раз, когда Владимирская спасала Россию. Благополучное избавление Москвы от татарских войск Ахмата, покинувших в 1480 году берега Угры, недаром прозванной «поясом Богоматери», уход в 1521 году войск Махмет-Гирея — все приписывается чудесному заступничеству иконы. В начале XVII века войска народного ополчения, освобождая Москву от поляков, борются за Московский Кремль и за Владимирскую икону как за величайшую народную драгоценность и за национальное знамя: «яко уне есть нам умрети, нежели предати на поругание пречистыя Богородицы образ Владимирския».

Кусочки растрескавшегося левкаса загнулись краями вверх; как не задеть его, а вылущить только поздние слои? Уж на что опытен реставратор Григорий Чириков, но и его виртуозное мастерство и исключительная выдержка едва могли справиться с такой задачей.

У него с иконой свои, личные отношения — еще его отец Осип Чириков вместе с Михаилом Дикаревым производил предыдущую реставрацию: московский градоначальник великий князь Сергей Александрович накануне коронации своего племянника Николая II повелел привести в порядок общерусскую святыню, а поскольку дело это тонкое, деликатное, сделали его скрытно. И вот сейчас Григорий Осипович среди других слоев и наслоений нашел и следы отцовской работы…

В начале апреля 1919 года реставрация была закончена.

…Нет, конечно, не удалось раскрыть всю византийскую живопись начала XII века — слишком большой урон нанесло время, потери оказались невосполнимы. Но свершилось подлинное чудо: из кусочков красок, лака, олифы на доске, испещренной трещинами и царапинами, проступили подлинные лики Богоматери и ее Младенца. Люди начала «бунташного» XX века увидели образ, написанный давным-давно, в других землях и странах, но такой близкий и родной…

Хрупкая женщина с глубочайшей печалью в глазах держит на руках младенца. Тот нежно прижимается к ней, обнимает мать… Как еще можно выразить хрупкость, нежность, беззащитность?.. Как еще можно выразить силу — такую силу, которая уже девять веков помогает создавать и защищать целые государства, вершить историю? Такую силу, которая способна помочь каждому, каждому, кто к ней прибегнет.

Чтобы обрести эту помощь, нужно всего лишь посмотреть в ее глаза… Это глаза матери, которая безмерно любит своего ребенка. Это глаза Богородицы, которая любит все человечество. И в глазах этих — боль и сострадание всему человечеству. Что она может сделать для него? Что может отдать, чтобы хоть как-то помочь людям, утешить их, утолить печали этого мира? У нее ничего нет, у нее есть только ее дитя.

Об этом сложно говорить, но один взгляд на икону скажет и об этом, и о многом другом. Недаром, когда Владимирская стояла еще в Третьяковской галерее, зал икон был больше похож на храм. Люди входили туда — и замолкали, стояли в полной тишине, иногда даже не замечая других прекрасных икон рядом… Была только она, ее глаза, ее скорбь, ее любовь, ее сострадание, ее отчаяние, ее вечная жизнь и вечная жертва.

Это странное ощущение — ты смотришь на нее, но кажется, будто это она смотрит на тебя. Смотрит сквозь века. Нет, она ни о чем не спрашивает, не вопрошает, что мы сделали с тем шансом, который был дан нам, человечеству, благодаря жертве ее сына. Стали ли мы добрее, милосерднее, честнее, отважнее? Она не спрашивает. Спрашиваешь сам себя, когда смотришь в ее глаза.

Она прошла через все испытания русской истории. Перед ее ликом прошли великие и малые мира сего, возникали и рушились целые государства. А она смотрела на все это — как-то по-особому. И сам начинаешь как-то по-особому смотреть и на свою жизнь, и на историю: что во всем, что с нами происходит, может сопоставиться, сравниться с тем, что отражается в ее глазах? Немногое. Но зато ты начинаешь ценить немногие священные мгновения твоей жизни, немногие моменты жертвенности, любви. Такой любви, которая выше человеческих сил. Такой любви, которая рождает великую силу.

Анисимов А. И. Владимирская икона Божьей Матери. Прага, 1928.

Богоматерь Владимирская. К 600-летию Сретения иконы… Сборник материалов. М., 1995.

В музее Средневековья аббатства Клюни в Париже хранится серия гобеленов, или шпалер, изображающих даму и единорога. Пять из них, как считается, представляют аллегории пяти чувств, по которым они и получили свои названия. Шестой принято называть «a mon seule desir» («Мое единственное желание») — по вытканному на нем девизу.

Кто и когда создал эти шпалеры, которые известны сегодня всему миру? В 1841 году их в подвалах замка Буссак в Крез нашла известная писательница Жорж Санд. Нижняя часть шпалер была испорчена от сырости, позже недостающие части дополнили — такими их можно увидеть сегодня в музее Клюни, куда они были привезены в 1882 году.

Однако Жорж Санд утверждала, что гобеленов было не шесть, а восемь. По ее словам, на седьмом гобелене дама была изображена сидящей на богато украшенном троне, а на восьмом — ласкающей двух белых единорогов.

Что же символизируют изображения на гобеленах? Какой смысл имеют эти диковинные звери, цветы, птицы, о чем рассказывает образ загадочной дамы?

И на Востоке, и на Западе единорог всегда указывал на духовный смысл вещей, на путь к трансцендентному, возвышенному, был символом совершенной чистоты. Лев в геральдике представлял материю или силу, материальную силу, а дама в символической иконографии всегда олицетворяла душу — как одного человека, так и anima mundi, то есть мировую душу.

Дама, душа, находится между львом-материей и единорогом-духом, и, рассматривая гобелены, выставленные в музее Клюни, мы можем узнать интересные подробности о том пути, который должна пройти душа, прежде чем она научится властвовать над материей, львом, с помощью духа, единорога.

В каком порядке располагались гобелены? На этот счет существуют разные предположения, лично я разместил бы их так: «Осязание», «Вкус», «Зрение», «Обоняние» и «Слух». Затем гобелен с девизом «Мое единственное желание», гобелен с дамой на троне и, наконец, гобелен с дамой и двумя единорогами. (Замечу, что другие исследователи предлагают иной порядок — «Обоняние», «Вкус», «Зрение», «Осязание» и «Слух».)