Татьяна Москвина - Вред любви очевиден (сборник)

– Нет, никогда, и не буду.

– У меня две бутылки закопаны. На свадьбе нашла, у нас свадьба была у соседей.

– Ты и у соседей… находишь? Это нельзя – у соседей…

– Да у них столько было! Весь посёлок три дня пил, ещё осталось!

– Нельзя у соседей, – упорствует Юра.

– А на рынке можно? Какая разница? Мы все соседи!

– На рынке им ничего не будет от одного помидора. А у соседей воровать – это вообще…

– Что вообще? Говори, договаривай, – сердится Эльвира.

– Ты на себя переложи. Пришли бы к вам соседи и ваши вещи… нашли. Тебе бы как, понравилось?

– Я с ним как с человеком, – поразилась Эльвира. – Хожу, гуляю… Кормила его… Вот связывайся, с вами, с русскими.

– Русские тебе не нравятся – живи со своими.

– Вы предатели! – крикнула Эльвира. – Знаю я вас! Всё загребут, всех используют, а потом кинут – и ты же сам виноват у них.

– Я пошёл, – отвечает Юра.

– Поверьте, я сам – старый революционер, – говорит Космонавтов. – Диссидент, можно сказать, – прирождённый отщепенец. Я всегда был против. Как что случится – я тут, и я против. Одинокий и гордый, как Люцифер! Но вот что я вам скажу, молодые люди. Есть хорошая эфиопская пословица: не хватай леопарда за хвост, а если схватил, то не отпускай. А вы дёргаете леопарда за хвост, потом отпускаете, и неудивительно, что он вас – хам! – и сжирает. Смелее надо! Проще, грубее и твёрже! Слушайте реальных людей, берите у них реальные бабки и валите власть…

На этом месте речь Космонавтова пресеклась – Фёдор зашёл к нему за спину, нажал пальцами за ушами, и тот вырубился.

– Достали провокаторы, – объяснил Федя Лере. – Пусть отдохнёт. Зачем ты его мне притащила?

– Никакой он не провокатор, – сказала Лера, – просто болтун.

– Ты опускаешься, – говорит Федя, – опускаешься ниже и ниже. Глазам больно смотреть на тебя. Как только связалась с Максимом, стала опускаться. Благородным людям нельзя связываться с низшими организмами. Пойми, Максим из другого мира! Он оттуда, где есть какие-то уик-энды, где кривоногие уроды ездят на джипах не с женщинами, а с тёлками, где говорят на собачьем языке… Там нет, не может быть ничего, что оправдывает жизнь человека, – ни настоящего труда, ни творческого гения, ни поиска веры, ни чистоты, ни благородства! Никто из этих кабанов никогда не мечтал стать хоть на крошечку лучше! Они лопаются от самодовольства! И ты – звезда, божество, сама красота, – ты идёшь к ним учить собачий язык, тратить их поганые бабки на поганые тряпки…

– Ты мне письма писал, а он подошёл и взял, как хозяин. Почему ты меня отдал?

– Я дрался, – отвечает Федя, – руку ему прокусил… Ты мне истерику закатила. Кричала, что любишь его, а я придурок. Лера, брось его. Пусть он женится и сидит с пулемётом в Озерках.

– Федя, я не могу, – отвечает Лера. – Ты не знаешь… Я беременна, мне завтра в больницу на аборт… Он мне даже денег не дал! Нашла по дешёвке…

– Он говорил– вы давно не встречаетесь.

– Врёт. Наглая свинья. Глазки маленькие, тухлые… Ненавижу! У меня вот тут всё запеклось от боли. Нельзя, чтоб вышло, как он хочет. Не должен он рулить. Ты с властями борешься, а он и есть настоящая власть! Пойдём к его девушке, к родителям, устроим скандал…

– Стыдно, Лера!

– Ничего не стыдно! С подлецами надо, как они делают, так им делать, и ещё круче!

– До сих пор кривые методы борьбы были запрещены вашей команде, – подал голос Космонавтов. – Добро должно было быть чистеньким, а злу разрешалось всё. Игра скоренько, всего за два тысячелетия, зашла в тупик. Что делать? Разрешить добру тоже мухлевать? Но тогда исчезнет разница между командами… Сложный вопрос! Нехорошо, юноша, вы поступили со мной, русским писателем-фантастом, ослабшим от алкоголя и новых впечатлений.

– Быстро вы очнулись, – удивляется Федя.

– Я расплатилась по полной программе, за всё расплатилась… – говорит Клара. – У меня больше не было детей… Когда я уезжала, мальчику исполнилось три года. Я была уверена, что с Анной ему будет гораздо лучше, чем со мной. С мужем мы скоро расстались, я вышла замуж за другого, он сильно болел последнее время… Я не могла приехать… Я посылала деньги, три раза. Я не знала, что Анна умерла! Дедушка, умоляю…

– Не называй меня «дедушкой». Я вычеркнул тебя из своей жизни.

– Но это правда! Я дочь твоей дочери Эммы, сестра Анны, и этого ты не можешь зачеркнуть!

– Могу, – ответил Иеремия. – Я зачеркнул в уме советскую власть, и она закончилась. Я зачеркнул мысль о… конце жизни, и я живу. Мой правнук думает, что Анна, его мать, умерла. Для чего ему какая-то распутница из-за границы? Или ты надеешься соблазнить его своими грязными деньгами? Он серьёзный, чистый мальчик.

– Как он выглядит? Он красивый? Он учится?

– Тебе незачем это знать. Ты давно сделала свой выбор. И не изображай из себя героиню трагедии. Небось когти свои она покрасить не забыла! – Иеремия указывает на свежий Кларин маникюр.

Варя и Ксана снова у дверей 21-й квартиры. Открывает та же девушка.

– Ну вы опять? – удивляется она. – У дедушки гости. Ладно, проходите. Про вас никаких не было инструкций. А то пришла такая, и прёт как таран. У него сидит.

– Может, в другой раз? – норовит отвертеться Ксана.

– Пришли уже, – коротко отрезает Варя. – План захоронения давай.

Эльвира догоняет Юру.

– Нормальные ребята так не поступают! – говорит она. – Надо спасибо сказать!

– Спасибо.

– Да мне тебя жалко стало! Я видела, как ты мамку тащил. Такой худой, некормленый…

– Я нормальный.

– Да я ничего у соседей не беру, – примирительно говорит Эльвира. – Водку только. Думала, дядькам дам, чтоб качели сделали. Год прошу качели. Ну что ты будешь делать – вот такая жизнь, даром никто ничего. Чёрт с тобой, пошли тебя до дому доведу.

– Ты не обижайся, но это, правда, такой закон – у соседей нельзя. Я в коммуналке живу, знаешь, если бы мы все начали…

– Хватит, русский, грузить, я всосала уже.

– Слушайте, как вас…

– Брат Иван, – с готовностью отзывается Космонавтов. – Представляю из себя русское бунтарское начало, вечное сомнение, богоискательство, муки гордой совести.

– Вы не могли бы помучиться совестью где-нибудь в другом месте, кроме моей квартиры? – интересуется Фёдор. – Мне кажется, вы провокатор. А мне идти надо. Лера, я сегодня к Саше Гейнрихсу обещал зайти. Он что-то совсем плохой стал.

– Возьмите меня! – умоляюще вскинулся Космонавтов. – Я просто шутил… Я десять лет в Швейцарии… Писать совершенно не о чем. Тени, тени вместо людей! Только сейчас чувствую, как оживаю. Целый рой прекрасных образов проносится в бедной голове! И кто, кто поможет вам уничтожить пулемётного Максима? Только Иван Космонавтов!

– Космонавтов? – переспрашивает Федя. – Да вы в самом деле, кажется, писатель… Я что-то слышал…