Татьяна Москвина - Вред любви очевиден (сборник)

Миша преодолел наваждение, встряхнулся.

– Что-то меня повело от этого пения. Давно живого голоса не слышал.

В новой, двухуровневой квартире Ирина Леонидовна, фасонистая пожилая женщина с прямой спиной, принимала гостей. Гости только что перестали аплодировать певице. Она стоит возле рояля, поправляет рыжие волосы, улыбается довольно.

Да, вот «от таких и погибали люди». Крупная, женственная, стройная, в синем платье с живой розой, приколотой булавкой на груди, – Маша Горенко.

– Машенька, спасибо, детка, – говорит Ирина Леонидовна и, продолжая прерванный разговор, обращается к гостям. – Вот он сейчас придёт, звонил уже снизу. Это не воспитатель, это золото. Сильный, умный, спокойный. И красавец.

Возле Маши крутится неказистый, чернявый, слова Ирины Леонидовны его тревожат.

– Это как-то всё слишком для одного человека. Может, он хотя бы гомосексуалист, с таким букетом добродетелей?

– Юра… – укоризненно шепчет хозяйка.

Среди гостей ведь находится и её двенадцатилетний внук Матвей, прелестный, только что-то сердитый мальчик. Гостей немного: Маша с Юрой, две пожилые подруги, пожилой господин артистического вида (он и был за роялем, аккомпанировал Маше) и очень полная женщина средних лет, которая тихо и прилежно ест – молча.

– Миша женат, у него ребёнок, дочка, – говорит Ирина Леонидовна.

– А сколько лет вашему красавцу? – спрашивает Маша.

– Мала дытына. Лет тридцать.

– Что же он, ничего лучше не придумал, как гувернёром служить?

– Напрасно вы так, Маша, – заметил пожилой господин. – Работа хорошая и очень важная. Школа наша погибает от припадочных тёток. Возле мальчика должен быть сильный умный мужчина-воспитатель. Ирина молодец. Всегда знает, что ей нужно, – и всегда находит. Как это важно – точность желаний… Я вот какой-то расплывчатый… Не умею формулировать…

– Всё ты умеешь, не кокетничай, Алик. А что мне было делать, если детки оставили мне, старушке, своего мальчика – на три года? Я понимаю, отказываться от Немецкой оперы нельзя. У них там всё в порядке…

– Судя по квартире, более чем, – заметила одна подруга.

Ту т и появляется Миша.

– Мир вам, и мы к вам! Со всем двором опричь хором!

Объятия, рукопожатия… Мальчик Матвей сразу перестал быть сердитым – видно, крепко полюбил своего гувернёра. Миша, конечно, сразу увидел Машу и старается не смотреть в её сторону.

– Инна Лазаревна, Вера Михайловна, Альберт Сергеевич, Катя, Юра – наши друзья… Маша Горенко – невероятная певица…

Миша преодолел растерянность, поцеловал Маше руку. – Мы шли по лестнице и слышали ваш чудесный голос.

– Очень приятно. Какая у вас очаровательная дочка.

Костян стоит в дверном проёме, как статуя. Огромная гостиная его парализовала.

– А у вас много комнат? – спрашивает Даша.

– Мотя, покажи даме квартиру, – просит Ирина Леонидовна.

Косте тоже хочется посмотреть, но он боится показаться развязным и с тоской смотрит на Мотю и Дашу. Лена с трудом доводит его до круглого стола, усаживает.

– Костя – мой двоюродный брат из Ярославля, – объясняет Миша, – удивительно играет на гармошке. Но только дома. Талант, не выносящий экспорта.

– Печальный факт для русского человека, – говорит Юра. – Нашего музыканта теперь только заграница и спасает.

– Я для себя играю, – набычился Костя.

– Так все играют для себя. Но надо ведь это себя пищей кормить, правда? Вот Маша – гений, уникум, пять октав в диапазоне, и кому она тут нужна, в стране победившей фанеры? Мы с Машей удавились бы от счастья, если бы получили такой контракт, как Ольга.

– Ольга – дочь моя, третий сезон поёт в Берлине, в Немецкой опере, – пояснила Ирина Леонидовна Лене и Даше.

Миша с трудом проглотил Юрино «Мы с Машей», но уж известие, что Маша с удовольствием уедет, стало в горле комом. Кстати, полная молодая дама Катя заметила – между Машей и Мишей что-то происходит. Смещаются воздушные и энергетические потоки. Она внимательно смотрит то на одного, то на другую.

Мотя и Даша осматривают квартиру – просторную ванную, Мотину комнату с компьютером и спортивными снарядами.

– Много комнат, – грустно говорит Даша. – А у нас всего одна. Ты богатый, а я бедная. Тебе надо на мне жениться.

– Я подумаю, – серьёзно отвечает Мотя. – Ты красивая и умная. Если вырастешь и будешь доброй, я женюсь, точно.

– Такого не бывает, – говорит Даша. – Это только папа умеет. Я вырасту и буду злая.

Мотя смеётся. – Давай побьём грушу? Это настоящая боксёрская. Я тебе перчатки дам.

За столом разливают шампанское. – С новосельем, Ирина Леонидовна! Поздравляем! Дети вернутся – а на Родине всё в порядке, тыл обеспечен!

Дети бьют грушу.

– Вот ты говоришь, много комнат. А зато у меня родители за границей, считай, что их нет. А у тебя и папа, и мама, и дядя. Комната одна, зато родителей много. Значит, если мы умножаем комнаты на родителей и делим на возраст, то ты не хуже меня. Двое родителей на одну комнату – два, делить на… сколько тебе? – на пять. Получается ноль целых, четыре десятых. А у меня пять комнат умножить на одну бабушку и делить на двенадцать. Тоже ноль четыре примерно.

Даша смотрит на Мотю с восторгом и печалью.

– Ты тоже умный. Нельзя нам жениться. Умные вместе не живут.

Внизу Ирина Леонидовна просит Машу спеть. Маша соглашается легко, хотя её Юра и бурчит: «Надо бы голос поберечь».

– Будет у тебя свой голос – вот и береги его.

Шепчутся с Альбертом Сергеевичем, и Маша поёт «На Муромской дорожке».

Костя закоченел от восхищения. Ближе к концу песни Миша встаёт и выходит. Запирается в уборной, пускает воду и смотрит на своё лицо. «Ну, вот и всё, – думает Миша. – Когда-нибудь это должно было случиться. Пришла беда – отворяй ворота».

Лена вышла посмотреть, что там Миша, стучится.

– Миша, всё хорошо?

– Да. – Отвечает Миша, преодолевая рвотные спазмы.

Миша прошёл не в гостиную, а в столовую, где нет людей. Сел на подоконник. К нему явился засланный Леной Костян.

– А, ты тут. А там она пела, – сказал Костян.

Она быстрыми, лёгкими шагами вошла в столовую с двумя бокалами шампанского.

– Вам совсем не понравилось, как я пою?

– Понравилось до того, что бедное моё тело взбунтовалось от восторга и потянуло меня вниз, заземлиться.

Костян от греха подальше сразу сел на пол.

– Хотите шампанского?

– Спасибо, я за рулём. А, ладно, глоточек можно.

Маша тоже присела на подоконник. Посмотрели друг на друга, засмеялись.

– Миша, а что вы делаете с Мотей? Как вы его это самое… воспитываете?

– А вот так, как идеальный папа-мама. Встречаю из школы, уроки делаем, разговариваем, я даю всякие задания. Гуляем по городу. На бокс вожу. У меня вообще-то педагогическое образование.