Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6474 ( № 31 2014)

Сегодня Украина от исторической связи с Россией отказались...

Даже либерал Б. Чичерин признавал огромную силу Каткова: «Журналист, возбуждающий общественные страсти и с помощью их действующий на правительство… сделался чуть ли не властителем России. Министры перед ним трепетали».

Мощный комплимент выдал британский консул Блонт: «Россия… в ней два императора: Александр II и Катков». Про кого из журналистов где-то в мире сказали подобное?!

Однако и сто лет назад многие в стране не хотели признавать его значимости. Катков был человек великолепного образования, словом владел, как утверждали современники, «почти с пушкинской свободой», государственник-патриот, каких мало найдёшь в русской истории, борец по темпераменту, он просто обязан был занять высокое место в нашей культуре. Но не занял.

У него был лишь один начальник – государь. Катков служил лишь ему и в его лице Русскому государству. Прочих он не принимал во внимание. Министр П. Валуев, пытаясь заставить его быть умеренней в критике властей, натравил на него цензуру. Но тот не делал никаких изъятий из текстов, предпочитая платить штрафы, кои грозили ему разорением. Ф. Тютчев сетовал, что Катков готов жертвовать всем, не желая идти на уступки, и давал советы «в примирительном смысле»: всего и надо-то сказать Валуеву несколько приятных слов – и тот успокоится. На что Катков ответил:

«Валуев – министр внутренних дел, облечён огромной властью и пользуется ею, чтобы явно вредить русскому делу в России. И по долгу совести я должен по мере сил и умения противодействовать этому вреду».

Вот такое было его кредо. В конце концов ему объявили предостережение Министерства внутренних дел за статью, критикующую правительство за действия в национальном вопросе. Потом второе, третье – и приостановили издание на два месяца. Катков испросил аудиенцию у царя Александра II. Тот, выслушав его, отменил приостановку и пообещал «Московским Ведомостям» своё покровительство.

Врагов Катков нажил себе много, клевета на него лилась в изобилии. Властвующая элита не приняла его за своего . Возможно, ещё и потому, что он был для неё постоянным обличителем за её уклонение от честного служения государству Российскому. В дни польского восстания в адрес Каткова сыпалось много грязных обвинений, были даже угрозы убийства. Бывший с ним в дружеских отношениях князь Мещерский высказывал не раз ему советы быть осторожней. На что тот как-то ответил:

– Ведь вы верите в Промысл Божий!

– Да, но бережёного Бог бережёт.

– Ну так, по-вашему, не есть, не пить, не выходить на воздух или не гулять по двору! Но тогда это не жизнь, а та же смерть, которой не миновать.

Царю Александру III обер-прокурор Св. Синода К. Победоносцев написал в марте 1887-го незадолго до смерти Михаила Никифоровича:

«Катков – высокоталантливый журналист, умный, чуткий к истинно русским интересам и к твёрдым охранительным началам… вся сила Каткова в нерве журнальной его деятельности как русского публициста, и притом единственного, потому что всё остальное – мелочь или дрянь, или торговая лавочка».

Катков уже умирал, но писал записку Александру III, где пытался достучаться до царя и сказать ему важнейшее:

«Зло исчезнет, как только в Европе выступит во всём величии самостоятельная Россия, независимая от чужой политики, управляемая лишь своими интересами. Могущество России, её величие так всеми чувствуется, что достаточно ей стать во всём самой собой, чтобы поднять авторитет России... Не потребуется ни напряжений, ни кровавых жертв. Достаточно будет заявления очевидной для всех твёрдой решимости ВАШЕГО ВЕЛИЧЕСТВА…»

Катков был уверен, что достоинство России требует её полной независимости и отсутствия всяких союзов: «Мы гораздо более можем способствовать обеспечению всеобщего мира, если мы в политике будем самостоятельно управляться собственным чутьём и смыслом».

Видимо, он всё же переоценивал возможности российских царей. Не хватало у них твёрдой решимости, не получалось у них быть самостоятельными в политике, а потому они всегда вступали во вредные для России союзы. Да и лучшие умы российские, видно, плохо вчитывались в статьи Каткова, где он взывал к необходимым решительным действиям ради укрепления державы и улучшения дел в ней. Не подхватили его мысли, не сумели все вместе убедить царей значительно скорректировать свою политику. Недостало тогда в России граждан, которые бы сильно озаботились болезнями государства. А Катков едва ли не кричал о них в своих статьях.

Названия некоторых из них говорят уже о многом: «Бедственное состояние, в котором Россия досталась Императору Александру III»; «Важность для России истинно национальной политики»; «Смута понятий по вопросу призыва общества к содействию правительству»; «Уважение нашей интеллигенции ко всякой доблести нерусской и презрение к отечественной»; «Умственное и нравственное развитие общества как новая функция городских дум»; «Самоустранение государственной власти»…

Не будет преувеличением сказать, что именно Михаил Катков создал регулярную русскую государственную политическую журналистику. Заслуги главного редактора в его газете «Московские Ведомости» точно оценил в статье 1916 г. Василий Розанов:

«Всё опиралось на «золотое перо» Каткова. В этом пере лежала сущность, «арка» движения. Без него – ничего. Нельзя сказать, чтобы Катков был гениален, но перо его было воистину гениально. «Перо» Каткова было больше Каткова и умнее Каткова. Он мог в лучшую минуту сказать единственное слово, – слово, которое в напряжении, силе и красоте своей уже было фактом, то есть моментально неодолимо родило из себя факты и вереницы фактов. Катков – иногда, изредка – говорил как бы «указами»: его слово «указывало» и «приказывало». «Оставалось переписать... – и часто министры, подавленные словом его, «переписывали» его передовицы в министерских распоряжениях и т.д.

Нет, конечно же, далеко не всегда он был прав, что и показали десятилетия после его смерти. Да и величие русских государей он преувеличил явно, что и показали российские события начала XX века. Катков яро критиковал правительство, но ведь его членов (да того же Валуева, «вредившего русскому делу»!) назначали императоры. И Розанов в той же статье заметил:

«Катков был истинный царь слова. Если бы в уровень с ним стоял ум его – он был бы великий человек. Но этого не было. Ум, зоркость, дальновидность Каткова – была гораздо слабее его слова. Он говорил громами довольно обыкновенные мысли».

Ну, не совсем уж обыкновенные, раз они остаются важными и сегодня. Может, и Розанов что-то недоувидел, недопонял в текстах Каткова. Мы-то сегодня обладаем опытом более чем 125-летней истории после его смерти и можем лучше понимать, что было банально, а что ценно и сейчас. Не только тексты, а и жизнь каждого человека можно толковать по-разному.