Е. Кормилицына - ЙОЗЕФ ГЕББЕЛЬС. ОСОБЕННОСТИ НАЦИСТСКОГО ПИАРА

Й. Геббельс

15 июня 1941 г.

Количество высказанных и не высказанных пожеланий к программе радиопередач приблизительно равно количеству радиослушателей. Поэтому руководство немецкого радио никогда бы не смогло угодить всем. Да, пожелания каждого отдельного человека сами по себе еще очень зависят от ситуации. Находится ли он в печальном и угнетенном состоянии или в радостном и деловитом, он по праву требует, чтобы за его две марки ежемесячной платы программа радиопередач отвечал бы этому настрою соответствующим образом, тактично и с уважением. Его очень злит и раздражает, если ему, погруженному в прослушивание умного литературного произведения, помешает легкая музыка, доносящаяся из соседней квартиры. Возможен вариант, когда в качестве помехи и разрушителя радости будет выступать высокий чин, из чистой мизантропии не допускающий того, чтобы человек отдохнул как он хочет.

Находясь перед угрозой получить многотысячный протест, мы установили, что вообще не бывает радиопрограммы, которая устраивала бы всех. Мы исходили из того, что люди различны по своим задаткам, темпераментам, духовным и интеллектуальным потребностям. Если бы радио желало удовлетворять людей с одними и теми же запросами абсолютно однородными и похожими передачами, такими как, например драматические пьесы или симфонические концерты, было бы самым простым предложить вам усредненную программу. Это, однако, не представляется возможным. Радио рассчитано на весь народ. Его слушатели набираются из самых разных слоев. Они выставляют самые разные претензии, имеют многочисленные потребности, и каждый верит, что именно его нужды являются самыми неотложными и главными, поэтому должны быть удовлетворены в первую очередь.

Мы знаем, какие песни можно спеть, чтобы программа воспринималась народом с удовольствием и с глубоким внутренним участием. Такое бывает в часы больших национальных праздников, во время сообщений из вермахта, фронтовых программ, во время блестящих сообщений об актуальных и всем интересных темах, во время выпусков новостей, во время экстренных сообщений и в других подобных случаях. Однако понятно, что ими одними невозможно заполнить всю радиопрограмму. Это единичные высшие проявления блистательных передач, со своей стороны ограниченных распорядком, который не должен нарушаться с пяти часов утра и до двух часов дня. Программа радиопередач должна соответствовать современному политическому и военному положению. Само собой разумеется, что она не должна быть легкомысленной или даже фривольной, с другой стороны, она не должна быть слишком сложной и перегруженной. Она должна удовлетворять потребность в развлечении и расслаблении, но при этом давать нечто такое, что позволяло бы рассмотреть суть явлений, вместо того чтобы оставаться на поверхности.

Насколько это сложно, мы можем судить по количеству писем, которые приходят к нам после каждой, пусть даже очень осторожной попытки изменения в программе радиовещания. Если мы ориентируемся больше на легкую, развлекательную сторону, то с нами связывается серьезный любитель музыки, который оценивает нас со всей возможной откровенностью: он‑де сыт по горло, эта программа недостойна первого в мире по своей музыкальности народа, следовало бы залить уши воском, чтобы наконец спастись от этого нервирующего рева, звучащего из всех громкоговорителей страны.

Если же, напротив, оказать предпочтение возвышенной, серьезной или даже классической музыке, тогда другая часть населения хватается за перо и заявляет прямо и открыто, что невозможно больше слушать только ля–бемоль и ре–бемоль, что в доме радио не имеют представления о потребностях времени, и когда‑де снова наконец после всех этих тупых симфоний получится вытребовать музыку, дающую что‑то и народу. Никто не хочет слушать возражения, поскольку за каждой позицией что‑то есть; и мы оказываемся перед опасностью быть однажды снова «обрадованными» тюками, полными писем, которые выросли напротив друг друга вашими стараниями. Поскольку каждая из этих позиций отстаивается с одинаковым пылом, мы объясняем, что следует добросовестно удовлетворить оба пожелания.

Если бы мы имели в нашем распоряжении дюжину имперских радиостанций для внутренних потребностей, проблема решалась бы очень легко. Можно было бы поставить разные задачи перед разными радиостанциями. Каждый слушатель имел бы возможность выбирать в соответствии со своим вкусом; если ему не нравится передача, то достаточно повернуть тумблер, и он получит то, чего хочет. К сожалению, дела сейчас обстоят не так. Немецкое радио, как и любой другой общественный институт, страдает от недостатка персонала. Большая часть его дикторов, техников и организаторов участвует в пропагандистских кампаниях на фронте. Его музыканты должны рассредоточить свою деятельность между радио, театром, кино и военными мероприятиями. Сюда же следует прибавить, что наши радиостанции выполняют свою работу, будучи загружены работой за границей, о которой немецкая общественность почти не имеет представления и о которой можно будет, по понятным соображениям, говорить лишь после войны. В настоящее время мы транслируем передачи за границу более чем на тридцати языках. Информационные и развлекательные передачи, ежедневно выходящие в Берлине и на сопутствующих станциях, занимают в письменном виде четыре толстых тома. Что касается охраны, работы, организации, техники и персонала, об этом неспециалист вообще не имеет представления. Из этих и некоторых других соображений, которые в настоящий момент учитываются обществом, развитие немецкого радиовещания может проводиться лишь в ограниченном объеме. Исходя из интересов безопасности государства, немецкий слушатель должен ограничить себя, что является сложным, но необходимым условием.

Следует особо отметить в наших дебатах и то, что в нынешней ситуации, развлекательные передачи достойны особого отношения. Это следовало бы сделать из следующих соображений: наш народ сегодня включен всеми способами в военную работу, поэтому он по праву может требовать того, чтобы получать отдых в редкие часы досуга, отвлекаться от трудностей повседневности и находить в легком и приносящем радость развлечении некоторый противовес жестким требованиям времени. Это делается не от легкомысленности или даже фривольности. Это просто попытка компенсировать трудности, попытка, которую следует рассматривать в качестве необходимой. Не беда, что потребность в развлекательных программах сильнее всего находит выражение со стороны фронта; это не умаляет военный подвиг. Число философов, спокойно и со стоицизмом разделяющих героическую судьбу нации, в нашем народе тоже ограничено. Наши солдаты и рабочие, когда это требуется, сражаются и работают со всем энтузиазмом. Но остаток дня они хотят провести счастливо, преисполнившись радости, которая, как это ни абсурдно, может быть и во время войны. По вечерам они сидят в бункерах, полевых лагерях, бомбоубежищах, казармах. У них нет ни времени, ни досуга слушать длинную, сложную музыку. Они пишут письма домой или читают, развлекаются или просто ждут, но попутно они хотели бы послушать немного музыки, легкой, расслабляющей, тихой музыки, которая ни к чему не обязывает, которая, напротив, прерывается лишь шутками и смешными рассказами. Кто откажется предоставить им это невинное удовольствие, кто может фарисейски утверждать, что сам не испытывает подобных потребностей?