Леонид Бершидский - Ремесло

Если ваш собеседник часто дает интервью, обязательно надо прочитать как можно больше этих разговоров. В них хороший ремесленник ищет три вещи:

1) вопросы, на которые человек отвечает заученно и шаблонно;

2) вопросы, которыми можно разозлить или хотя бы раздражить собеседника;

3) темы, на которые собеседник охотно поддерживает легкую беседу.

Первых, понятное дело, не надо задавать — это напрасная трата времени. Вторые пригодятся, если нужен будет эмоциональный выплеск перед главными вопросами. Третьи — для подводки к главным вопросам.

Подготовка к интервью — это стратегическая игра, результат которой — вовсе не список вопросов, по которому журналист движется, игнорируя ответы. (Кстати, именно поэтому бессмысленно отправлять список вопросов вашему фигуранту и ждать письменных ответов: не имея возможности доспросить, повести разговор дальше, вы не получите ничего хорошего).

Собственно говоря, хороший интервьюер если и пишет для себя список вопросов, то только чтобы не забыть спросить о чем-то важном. Ход беседы невозможно предсказать. Вы не знаете, сколько ходов вам потребуется, чтобы привести собеседника к цели. Но если не терять ее из виду, все получится, как у Свинаренко, который, конечно, действовал не по списку.

Часто бывает, что интервьюируемый, хоть режь его, хочет рассказать что-то свое. То есть «список» есть у него или у его пиарщиков. Пассивно выслушивать подготовленный текст — значит рисковать потерей контроля. В танце под названием «интервью» ведет всегда журналист, даже если это молодая женщина, а ее собеседник — матерый и даже опасный альфа-самец. Никогда не забуду интервью Светланы Петровой из «Ведомостей» с бизнесменом Аркадием Гайдамаком, которого часто обвиняли в незаконной торговле оружием и алмазами. Только он настроился изложить, и весьма многословно, собственную версию, откуда взялись эти обвинения, как Света перебила его: «Монолог не может быть опубликован».

«Что такое интервью? — говорил Свинаренко во Львове. — Это такой „Soft-допрос“, когда ты планируешь получить от человека информацию, которую он выдавать не планирует. Это ж не пиар. Пиар — это когда ты приходишь и говоришь „Ну, что вы хотели рассказать, вы же такой умный!..“ Настоящее интервью — это чуть-чуть допрос».

Время на выработку стратегии «допроса» обычно есть. Ведь, чтобы кого-то допросить, нужно сперва его поймать. Или захватить в результате штурма, или выманить из крепости. Работая в Forbes, Федорин называл комплекс необходимых мероприятий «осадой»: для этого журнала часто приходилось брать интервью у крупных бизнесменов, которые журналистов часто недолюбливают, видя в них профанов или вражеских агентов, а значит, договориться с пиарщиком в 99 % случаев было недостаточно. Журналисты деловых СМИ, добиваясь большого и важного интервью, часто не могут полагаться на престиж издания — фигуранты непубличны, недоверчивы и крайне самолюбивы. Приходится просить о содействии их друзей и знакомых, тех, к кому они с большой вероятностью прислушиваются. Заходить сразу с нескольких сторон, чтобы фигурант удивился, насколько широко заброшена сеть. Как и само интервью, это история про упорство в достижении цели.

«Ведомости» в 1999 году взяли самое первое интервью у Романа Абрамовича. Газета была тогда совсем новой, нам надо было зарабатывать репутацию, и к самому загадочному миллиардеру ельцинской эпохи мы пытались подобраться всеми способами, какие только могли придумать. А добились результата — случайно. Вот как описывал свою удачу Алексей Германович, который взял то памятное интервью, отправившись без всяких предварительных договоренностей на Чукотку, где олигарх баллотировался в депутаты:

«Повезло уже в том, что мы вообще сумели попасть на Чукотку. Абрамовича там ждали в четверг, 25 ноября. Нас не ждали вовсе. Тем не менее мы рискнули. Пассажирские рейсы Москва-Анадырь не летали уже две недели. В самолет олигарха нас никто не приглашал. Оставалось лететь обычным рейсом через Магадан.

Север быстро лишает авиапассажиров столичной наивности. В аэропорту Магадана выяснилось, что рейсов на Анадырь не было уже три недели — нет топлива. „Вроде керосин подвезли, но зато задуло с моря“, — деловито поясняли летчики. Очередной пятничный рейс был под вопросом. Надежды таяли на глазах.

Под самый вечер четверга неожиданно раздался звонок: представитель „Чукотавиа“ сообщал, что завтрашний рейс Кипервейм-Певек-Анадырь состоится. Через пару минут мы разговаривали с авиадиспетчером анадырьского аэропорта. По служебной спецсвязи он хрипел: „„ТУшка“ с кандидатом в депутаты приземлилась в Певеке, ожидаем ее у нас завтра“.

Я протянул в окошко кассы паспорт и деньги. „А где ваше разрешение на въезд в приграничную зону? — поинтересовалась кассирша. — Без него я билет не продам. Это нарушение паспортного режима“. Меня прошиб холодный пот. Задержка рейса на полтора часа позволила провести переговоры со службой перевозок, начальником спецконтроля, пограничниками, директором аэропорта, УВД, администрациями Чукотки и Магаданской области, главным редактором в Москве, поднятым с постели среди ночи. В итоге заветные билеты были у нас в руках.

Вскоре кряхтящий от старости „Як-40“ увозил нас на Чукотку. „За два дня улетели? — изумлялась соседка по креслу. — Я вот со 2 ноября не могла вылететь“. Через восемь часов самолет приземлился в аэропорту чукотской столицы, где нас встречала сотрудница пограничной службы. Мы почти смирились с необходимостью провести ночь в местном КПЗ, но дело, к счастью, ограничилось объяснительной, протоколом и требованием явиться в понедельник к начальнику анадырьской погранзаставы.

На следующее утро я спокойно прогуливался по зданию аэропорта. Местное начальство обещало предупредить о прилете самолета с Абрамовичем. Вдруг из коридора вылетел фотограф Олег: „Скорее, они сейчас улетают дальше!“

За несколько минут мы перебежали аэродром и очутились у самолета, перед которым толпилось человек 20. В центре стоял Абрамович. Нам повезло».

Когда все так замечательно складывается — и стратегия хорошо подготовлена, и осада удалась, и даже не подвел диктофон (берите их на интервью два, а если есть три — то и третий захватите, советует Федорин), — удачи часто не хватает на последний этап: согласование. По не очень разумному российскому закону интервьюируемый считается соавтором материала, выходящего в формате «вопрос-ответ», и его согласие на публикацию обязательно. Я и не упомню, сколько раз пиарщики, к которым попадал в руки подготовленный к публикации текст, переписывали его на свой лад, превращая живую речь в зубодробительную передовицу из корпоративного журнала, выбрасывая все интересное и вставляя дурацкое хвастовство какими-нибудь новыми магазинами или ростом надоев в заводском подсобном хозяйстве. Последовательность действий в таких ситуациях за несколько лет у меня отработалась до автоматизма: