Сергей Лесков - Умные парни (сборник)

Колумб не верил другим мореплавателям и до конца жизни считал, что открыл Индию, а не новый континент. Колумбу хотелось верить в Индию с несметными сокровищами. Фильм «Миллионер из трущоб» показался лично мне на редкость глупым, но он содержит одну нетривиальную и важную для нас истину: стать миллионером можно, ни черта не зная. Надо только разумно управлять жизнью и не отступать от цели.

В сказках русские богатыри пачками уничтожали басурманов чудо-оружием, сделанным из булата. Интуитивно мы понимаем, что булат – это сталь, и, видимо, хорошего качества. Булат – самое древнее русское ноу-хау в области высоких технологий, правда, с восточными корнями. Ирония в том, что наше первое ноу-хау на пыльных тропах истории утеряно и всякие хазары булата могут не бояться. Впрочем, у России есть атомная бомба. Наша страна никогда ядерное оружие не применяла, а с 1990 года, когда на Новой Земле был сделан прощальный взрыв небольшой мощности, вовсе прекратила испытания. Я играю с огнем, но все же попытаюсь доказать, что затянувшийся мораторий вреден и работает против своей главной идеи – поддерживать на планете мир.

Наш мораторий был односторонним и напоминал Брестский мир 1918 года с его диковинным лозунгом «Ни мира, ни войны, а армию распустить», хотя во всем остальном Троцкий и Горбачев были антиподами. Пока делегаты Первого Съезда народных депутатов (в основном – из Прибалтики и Закавказья) разоблачали наших ядерщиков, посмевших провести подземное испытание, которое, кстати, экологически оказалось безупречным, прочие участники ядерного клуба продолжали совершенствовать свое оружие. США в 1990 году провели девять испытаний, Франция – шесть. Китай взрывал атомные бомбы до 1994 года, потом бомбой обзавелись еще Индия и Пакистан, а теперь ею пугает мир и Северная Корея. В одном шаге от бомбы остановились Израиль и ЮАР, а Иран, как считают эксперты, водит мир за нос и чадит в секретных лабораториях.

Оглядываясь на историю, мы склонны считать Атомный проект нашей самой удачной научной программой за несколько последних десятилетий. Космический проект, к слову, можно рассматривать как продолжение Атомного. Но не придвигается ли угроза того, что русская атомная бомба повторит судьбу русского булата, дамасской стали и шотландского верескового меда? Любой слесарь скажет: чтобы техника работала, ее надо испытывать. Если техника обслуживается в гараже, нет гарантии, что она сработает в поле. Но вот уже почти 20 лет в ядерных ангарах лежат тысячи боевых зарядов – испытываются все системы, только не самая главная, ради которой все и задумано.

Мало того, создаются и ставятся на вооружение новые ядерные заряды – тоже без ядерных испытаний. Такого в истории вооружений никогда не было. Некоторые специалисты говорят, что математические модели достигли такого совершенства, что испытания не нужны. Чтобы проверить это суждение и поверить ему, надо испытать бомбу, рассчитанную по чудесным моделям. Этого, однако, не сделано, хотя критерием истины является практика, а главным признаком научности – повторяемость результата в эксперименте. История техники полна примерами, когда математическая модель оказывалась ошибочной. Если такое случится с атомной бомбой, это будет хуже Хиросимы.

Ядерное оружие – это хитрая диалектика и лучшая иллюстрация тезиса Гегеля о единстве и борьбе противоположностей. С одной стороны, атомная бомба – самый надежный способ массового убийства людей. С другой, это самый дешевый способ предотвратить войну. Но для того чтобы этот способ работал, атомную бомбу надо хотя бы изредка, хоть раз в год испытывать. Без эксперимента физика превращается в ботанику. К тому же за 20 лет моратория почти полностью ушло поколение специалистов, которое владеет технологией ядерных испытаний. В итоге прекраснодушной борьбы за мир мы подходим к опасной черте, когда можем оказаться бессильными не только перед новым неприятелем, но и перед собственным ядерным арсеналом.

Еще один довод – без испытаний мы потеряем наш последний ядерный полигон на Новой Земле. Его инфраструктура из-за долгого моратория сокращена до предела, а безъядерные испытания по газодинамической схеме проводятся в штольнях за сотни километров от поселка Белушья Губа, столицы полигона. По существу, Белушья Губа с гарнизоном находится в законсервированном виде, но любые консервы имеют срок годности. Либо Белушью Губу надо закрывать, либо возобновлять жестко квотированные подземные испытания ограниченной до 150 килотонн мощности, как условились СССР и США в 1974 году.

После долгих разговоров о модернизации армии ее реформа вдруг началась. Но для того, чтобы реформа пошла, пришлось год назад увидеть армию в действии. Это тоже было испытанием.

Мир рухнул – и произошло это в голландском городе Вейк-ан-Зее. В этом городе игрался крупнейший шахматный турнир, который проводится уже 70 лет. Не знаю, кто победил, – не важно. Не знаю даже точно, кто склонялся над шахматной доской. В данном случае важнее, кого за ней не было. Впервые за всю историю в Вейк-ан-Зее не попал ни один шахматист из нашей страны. Рейтингом не вышли.

Когда мы говорили, что русские сильнее всех в хоккее, балете и в космосе, мы щадили остальной мир, недоговаривали правду. Потому что шайбу с нами можно было иногда на равных гонять, в космосе мы Луну все-таки отдали, балетные звезды предпочитали на пуантах ходить по чужим сценам. Но была область, куда иностранцы даже не совались. Речь о шахматах. Вся наша страна была Клубом четырех коней, мы строили Нью-Васюки, и чужеродность великого комбинатора нашим светлым идеалам подчеркивалась его смехотворной неспособностью разделить истинно национальную страсть. Много десятилетий мы никого и близко не подпускали к шахматному Олимпу – ни к мужскому, ни к женскому, ни к командному. Даже первым чемпионом мира среди шахматных программ стала советская «Каисса». Явление американца Бобби Фишера было слишком кратковременным и могло быть объяснено шальной гениальностью, что и подтвердилось его сумасбродной биографией.

Что было в характере советского человека и в особенностях советской жизни такого, что мы были приговорены лучше всех играть в шахматы? Наша сила была настолько чудовищна, что на клетчатом поле мы обставляли весь мир куда проще, чем бразильцы загоняют мяч в чужие ворота на футбольном поле. Игра-то не наша – индусы придумали. И веками никто в мастерстве с европейцами сравниться не мог. А как победила советская власть, мы вместе с идеей коммунизма узурпировали все шахматные дебюты и эндшпили. При этом наши шахматные чемпионы отнюдь не были последователями учения Маркса. Многие, вроде Алехина, Спасского, Гаты Камского, при удобном случае делали ноги на Запад.