Газета Завтра Газета - Газета Завтра 36 (1085 2014)

Имперское пространство подвижно. В разные времена его границы смещались - и от державы, как части организма, отсекались территории, а потом она вновь прирастала землями и народами. Во время самых разных войн как за свои пяди земли единый имперский народ сражался и на Кавказе, и в Крыму, и в Белоруссии, и на Украине. В битве за урожай мы боролись за каждое зерно на Урале, в Сибири и Средней Азии.

Имперская материя неоднородна. Имперские насельники - это люди равнины и гор, моря и суши, поля и леса, степи и вечной мерзлоты. Вода, дерево, лед, камень сложились в многоликую мозаику русской имперской души - текучей и цветущей, жесткой и суровой.

Имперское время, пространство и материя могут складываться в совершенно разные летописи, способны порождать противоречивые варианты истории. Это история политических формаций и экономических учений, войн и правящих династий, история церкви и искусства. Для одних - это история побед, для других - история поражений.

Так в чем же заключено заветное ядро русской имперской цивилизации, в чем сокрыта универсалия нашего бытия, в которой соединились время, пространство и материя? Благодаря чему в пространстве живет динамика, время становится осязаемым, а материя, вопреки всем физическим законам, способна преобразовываться, рождая гениальные научные открытия и художественные прозрения?

Все это можно объяснить только таким явлением, как историческая "энергия". С древнегреческого это слово переводится как "действие", "сила", "мощь", "деятельность". И все здесь подходит, и все в случае с исторической энергией здесь верно. Имперская энергия - это мощь русского народа - физическая, интеллектуальная, творческая, духовная. Это созидательная деятельность - от ударного труда до "умного делания".

У исторической энергии нет ни единицы измерения, ни приборов. Потому что историческая энергия - это всегда "синэргия" ("со-действие") Бога и человека, Бога и народа. И тогда материя становится сверхматерией, время переходит в вечность, а пространство - в бесконечность.

Но историческая энергия - это не хаотичный поток, подобный цунами, сносящему все на своем пути. Хотя под действием этой энергии "и пророчества прекращаются, и языки упраздняются, и знания умолкают". Но прежде всего историческая энергия нацелена на созидание, на заполнение черных дыр и преодоление пропастей. Она стремится к конкретной цели - таинственному имперскому кристаллу, омывая который, она вскармливает, взращивает новую империю.

Историческая энергия имеет русло. Своими трудами наши предки проложили для нее огромный тоннель, облекли ее в плотные оболочки, дабы она не рассеялась, не ушла в пустую. Это явление Александр Проханов назвал "волноводом", или "световодом" русской истории, началом которого стал "свете тихий".

Этот световод убеждает в том, что у нашей истории нет изолированных эпох и периодов - она монолитна и непрерывна. Каждая последующая империя хранит в себе зерна, энергии, мечты и невоплощенные замыслы предыдущей. Аристотель назвал бы это "энтелехией" - потенциалом преображения. Так, из почки прорастает листок, из бутона распускается цветок, из куколки рождается бабочка.

Единственный физический закон, которому, подобно тепловой, электрической или атомной энергии, подчиняется энергия историческая - это закон сохранения. Под татаро-монгольским игом Киевская Русь копила энергию, которая, прорвавшись, породила Московскую Русь.

Смутное время с его народным ополчением было таким же накоплением энергии, укрепившим Романовскую империю. Необузданную историческую энергию после разрушения храмов, поругания икон, расстрела помазанника Божия, священства, интеллигенции и тружеников сумел вновь заковать в световод и направить на созидание Сталин. Для Великой Победы в 1945 году советский народ аккумулировал всю историческую энергию, которая пульсировала в световоде еще со времени славянских племен.

В каждую эпоху световод русской истории складывается из прочных, надежных каналов, способных удержать этот напор, ускорить его и устремить в необходимом направлении. Каждая империя породила своих святых: Владимира Крестителя и княгиню Ольгу, страстотерпцев Бориса и Глеба, Сергия Радонежского и Стефана Пермского, Серафима Саровского и Иоанна Кронштадтского, патриарха Тихона и святителя Иллариона (Троицкого), Матрону Московскую и Ксению Петербуржскую, так почитаемых в народе владык Мануила (Лемешевского) и Иоанна (Снычева), старцев Николая Гурьянова и Иоанна Крестьянкина. Их молитвы от эпохи к эпохе, от святыни к святыне, от монастыря к монастырю, от храма к храму, от сердца к сердцу - несут русскому народу Слово Божие по историческому световоду.

Световод русской истории проложен через святые места русской земли: Киево-Печерскую, Троице-Сергиеву, Псково-Печерскую и Александро-Невскую лавры, Оптину пустынь, Дивеево и Свято-Троицкий монастырь преподобного Александра Свирского.

Божественным сиянием озарены места нашей боевой славы: берега реки Калки, Чудского озера и Днепра, ратные поля - Куликово, Бородинское, Прохоровка, крепости - Азовская, Изборская, Брестская. В этих ратных местах победным блеском из века век сияло русское оружие - от каменного кистеня до атомной бомбы: "В ракетных системах "Искандер" и подводных лодках класса "Борей" таинственно светится сталь меча и кольчуги, в которых Дмитрий Донской выехал на Куликово поле. В самолёте Су-34 и в ракете "Булава" тайно звенит доспех Александра Невского во время Ледовой сечи".

Каждая империя рождала свое светоносное слово и несла его энергию - от древнего "ра" и "ла" до нынешнего "оро" и "оло". Так, древнерусская литература, в которой каждое слово в своей боговдохновенности следует Священному Писанию, породила русскую поэзию и прозу от Ломоносова до Шолохова. Древнерусские летописи, слова, моления, жития, повести, былины и песни явили русский мир и русскую душу во всей полноте - молитвенной, трудовой, ратной, семейной.

Светоносная сила древнерусской литературы породила гений Пушкина и Лермонтова, а затем Достоевского и Толстого, из согласия и споров с которыми возник противоречивый Серебряный век, родивший имперскую музу Гумилева и "музыку революции" Блока. Эту музу и музыку услышали Есенин и Николай Тихонов, Андрей Платонов и Борис Лавренев.

Но среди маршей и гимнов в русском слове всегда жила молитвенная тишина. Тишина, в которой "девушка пела в церковном хоре", тишина пера и свечи, тишина левитановского "вечного покоя" и размеренного гомона грачей Саврасова. Такая тишина возродилась в поэзии Рубцова, в прозе Белова и Распутина. И сегодня, уже достигшая небесной высоты, она слышна в монастырской прозе, в светоносной книге нашего времени "Несвятые святые" о. Тихона (Шевкунова).