Олег Матвейчев - Что делать, Россия? Прорывные стратегии третьего тысячелетия

6. Отпадает необходимость в банковской системе. Банк есть изобретение средневековое и совершенно вредное для модернизации. Недаром мировой кризис ударил по банкам – он знает куда бить, и лучше бы государствам их не поддерживать, пусть мертвецы хоронят своих мертвых! Банк, с одной стороны, существует для того, чтобы обеспечивать сохранение накоплений вкладчиков: по вкладам платятся проценты, вклады должны расти. Мало того, что это чистое мошенничество, потому что ничего (в соответствии с «законом Феникса») не может расти неограниченно долго, а значит, банк обязательно лопнет, что мы сплошь и рядом видим, важно и другое: сбережения сами по себе вредны для экономики.

Люди должны постоянно инвестировать свободные средства и быть предпринимателями. Это дает отличную динамику экономике. Это дает спрос на инновации, дает конкуренцию и совершенный рынок, ведь у нас будет не 10 % предпринимателей, а 99 %.

Банкир может возразить: он и так дает деньги предпринимателям в виде кредитов. Но он забывает упомянуть про свою маржу. На чем спекулирует банкир: в обществе, где все якобы не могут быть предпринимателями, я нужен, чтобы передать деньги от сберегающего человека инвестору, и за эту услугу я получаю свои скромные проценты… Позвольте, говорим мы, в обществе, где все будут предпринимателями, ты, таким образом, не нужен. Что ж, давайте уберем тебя, и людям ничего не останется, как быть предпринимателями! Люди будут рисковать, действовать в соответствии с «законом Феникса» – то внезапно богатеть, то разоряться – но ни богатство, ни бедность с ними не будет оставаться навсегда.

7. Отмена банков не приведет ли к торжеству фондового рынка? Ведь он так же пострадал во время кризиса, а в случае с банками – это признак ненужности данного института в новой системе. Да, все верно, фондовый рынок так же вреден. Дело в том, что фондовый рынок служит большой концентрации капитала и создает транснациональных монстров-монополистов. Человек предпочитает вложить деньги в акции, сидеть и ждать, когда ему заплатят дивиденды, или курс акций вырастет без всякого его участия. То есть опять позиция рантье, противоречащая «закону Феникса».

Зачем человеку вкладываться в «Кока-Колу», которая уничтожает всех мелких конкурентов по производству газировки? Не лучше ли вложиться в местного производителя, работающего на его рынке? По крайней мере, он его-то знает.

Кстати, в условиях отмены права интеллектуальной собственности этот местный может производить туже «Кока-Колу», рецепт которой будет рассекречен. В мире, где нет фондового рынка, не будет крупных компаний и проектов, а значит, не случится больших кризисов. Например, в таком мире не было бы «Автоваза», на него бы просто не нашлось денег, чтобы построить, а значит, не было бы перепроизводства устаревших машин и огромной социальной проблемы с сотнями тысяч людей.

Никто бы не затевал проекты на 10–20 лет вперед, потому что знал: через три года изобретут и внедрят что-то новое, а мое огромное производство устареет. В новом мире не будет гигантских кризисов, связанных с большими инвестициями и долгосрочными вложениями, которые морально устаревают уже на этапе пуска в строй, или же если их пустят вредить появлению нового. Зато в этом мире будет миллион мелких ежедневных микрокризисов, которые в общем раскладе ничего не меняют. Общество в целом будет стабильно, хотя миллионы мелких бизнесменов будут ежедневно разоряться и обогащаться.

Каждый за свою жизнь 10 раз все приобретет и потеряет, каждое сообщество, городок будет мыслить своими масштабами и затевать только то, что ему по силам, инвестировать в тот рынок, который они успеют заполнить, боясь перепроизвести, переинвестировать.

Разорятся жадные – те, кто будут инвестировать с размахом на огромный рынок, в то время как его уже успеют съесть местные микрокомпании до того, как гигант придет к ним. Поэтому не будет смысла в мега-проектах, зато огромные проекты (например, коммуникации) будут делаться по частям и состоять из множества подмножеств. В условиях потери доверия всех контрагентов между собой на огромных глобальных пространствах мелкий бизнес в рамках своих агломераций и территорий – самое лучшее. Каждый платит за то, что знает и участвует в том, что понимает.

8. Отсюда еще одна реформа, исходящая из ненужности больших агломераций, заводов, городов и их инфраструктуры, и нацеленная на образование микропоселений. Деурбанизация.

Это переход в новую экологически чистую среду обитания. Это гигантский национальный проект расселения городов, переселения десятков миллионов людей в малоэтажные загородные поселки с автономной инфраструктурой. Это освоение новых земель, которые, как ни странно, находятся совсем рядом.

Россия до сих пор самая большая страна в мире с самым большим количеством неосвоенных земель, страна, самая богатая лесом, пресной водой. Возьмите для примера Москву и Московскую область. 20 % населения страны живет здесь, задыхаясь и мешая друг другу, на клочке земли, когда на десятки тысяч километров простираются пустые земли. Речь идет о внутренней колонизации. Это ответ сразу на все вызовы, стоящие перед Россией. Более подробно об этом см. статью «Зеленая революция».

9. Реформа пенитенциарной системы. Настоящим бичом планеты является абсолютный и относительный рост преступности. Он держится на трех китах: устаревшей, не менявшейся веками, неадекватной человеку системе образования, которая не образовывает его и отторгается им, на кастовой замкнутой системе экономических отношений, делающих обман, кражу и грабеж более легким выходом, чем легальный заработок, на безнадежности в мире, где богатые остаются богатыми, а бедные – бедными, и на кастовом воспроизводстве «преступного мира» с его законами, романтикой и «понятиями». Поэтому вышеуказанные меры, связанные с образованием и экономическими реформами, серьезно снижают необходимость преступной жизни.

Но и сама пенитенциарная система давно требует реформы. Нынешняя только воспроизводит преступный мир, что ухудшает инвестиционный климат в стране, делает жизнь граждан небезопасной, требует трат на содержание репрессивного аппарата. В то же время заключенные – это просто недообразованные люди с большим рисковым, авантюрным, субъектным потенциалом. Если их пересадить в одиночки, что сразу пресечет возможность создания преступной среды, и начать показывать научно-популярные фильмы, то со скуки они их будут смотреть. Затем перейти к более сложным программам, учить языки, предоставить возможность участвовать в научных диспутах по сети, в коллективном творчестве.

Это люди с соответствующей психологией, преступники, которые будут переступать и научные догмы, прорываться к таким открытиям, которые не снились обычным примерным ученикам. Мы можем выпускать из тюрем эйнштейнов, а не квалифицированных уголовников. Проблема наших студентов в том, что они больше думают о дискотеках и мальчиках-девочках, легально их не заставишь учиться. В случае с заключенными мы имеем право их образовывать в том режиме, который будет дидактически необходим, и добиваться успеха.