Леонид Репин - Рассказы о Москве и москвичах во все времена

Предчувствие меня не обманывает. Великолепное убранство дворца совершенно ошеломляет. Невозможно поверить, что всему этому: стенам в лепнине, фризам, сверкающим позолотой, бронзовым канделябрам и торшерам тончайшей работы, мебели, — невозможно поверить, что всему этому великолепию уже двести лет.

Еще удивительней, бронзы здесь нет совершенно. То, что кажется отлитым в металле, на самом деле вырезано из дерева и под бронзу покрашено. Крепостные художники-мастера графа Н. П. Шереметева создали всю эту необычайную красоту.

Более же всего меня потрясло то, что сам этот якобы белокаменный дворец построен из дерева! Кирпич и бутовый камень — только в фундаменте. Столько войн, пожаров за два просквозивших мимо столетия, а дворец как стоял, так и стоит — все ему нипочем.

Иду по анфиладе залов, словно вырастающих один из другого. Из зеленого Египетского зала с «мраморными» колоннами, как бы гофрированными желобами каннелюр, прохожу через весь дворец и попадаю в роскошный Итальянский павильон со сказочно богатым наборным паркетом — какой разве что в Эрмитаже увидишь — и роскошными бронзовыми вазонами на изящных подставках. И снова поневоле поражаешься тому, что и вазоны, и колонны из «мрамора» — все деревянное! Только сделано так, что полное ощущение камня и металла после самого внимательного и придирчивого взгляда у вас остается.

Анфилада залов, раскрывающихся друг за другом после великолепных порталов, кажется бесконечной. Как разноцветные картинки в калейдоскопе… Но только надо быть осторожным: в последнем портале дверей установлено огромное зеркало. Оно-то и создает ощущение бесконечности всей анфилады. Волшебный дворец…

А рядом с ним — пруд, по берегу которого императоры и цари любили прогуливаться в былые времена. Шереметевы всегда гордились своим обширным прудом, любили устраивать здесь гуляния, праздники всякие, а то и сюрпризы такие, что дух захватывало.

Вот наведался как-то в гости к Шереметевым император Павел и уж объехал было пруд, направляясь к воротам имения, а от берега и до самого дворца Останкинского роща внезапно расступилась, открыв широкий проезд для кареты. Павел, рассказывают, от такого волшебства только ручками всплеснул, вымолвить не смог ничего.

А Шереметев вот что придумал: деревья молодые подпилили, но оставили на месте стоять. По знаку же, как карета приблизилась, крепостные, стоявшие возле каждого дерева, дружно свалили их. Вот и открылась дорога.

Усадьба, где граф Николай Петрович Шереметев выстроил сей необыкновенный дворец, старейшая в Подмосковье. Первое о ней упоминание отыскивается в ветхих бумагах XVI века. И первыми ее владельцами с начала того века были князья Черкасские. А Петр Борисович Шереметев, отец Николая Петровича, получил ее в 1743 году в приданое, когда женился на Варваре Черкасской. Состояние он тогда поимел колоссальное, по восемнадцати губерниям раскиданное.

«А на дворе давно уже темно…» — дальше поется. И так хорошо представляется после этих слов дом под старыми липами, сложенный из смолистых бревен, сочащихся янтарными каплями, ситцевые занавески в оконцах, лампадка в углу, озаряющая бесстрастный лик, и стол с нехитрой снедью, за которым двое сидят, не сводя глаз друг с друга…

На столе царит Его Высочество Самовар, сверкающий начищенными боками с медалями и с кокетливым, а то и горделивым краником с подставленным блюдцем, чтобы на скатерть не капало. Какой же вечер в Москве без самовара? А позавтракать — как без него? А после обеда как чайку не попить? Даром же испокон века москвичей завзятыми водохлебами почитали, потому что без чая, без самовара те собственной жизни не представляли. И как гости приходят — первым делом за стол. Это сейчас мы бутылки тащим из холодильника, а в старину, да и в не такое уж далекое время — и я его помню, разогревали где-то на стороне самовар, а потом как царственную реликвию к столу выносили. За чашкой чая и разговор дружнее, и на душе теплее.

Вот я подумал как-то: отчего мы больше любим у себя принимать, а не в гости ходить? Хотя, разумеется, иные предпочитают иначе. Наверное, потому, что в хлебосольстве, в самой сути его лежит желание сделать людям приятное, расположение свое выказать.

И конечно же, без слов лишних, без жестов всяких намекнуть ненавязчиво: глянь-ка, как мы умеем. Обратите внимание, чаек как заварен… А пирогов горяченьких не желаете ли отведать? Эти — с вязигой, а эти — с картошкой давленой, с жареным лучком и грибами. Едали такие? А вот с капустой и мелко порезанным яйцом крутым, но без желтка, а эти — с мясом и луком замешанным, а эти — сладкие, с вареньем брусничным, другие — с яблочным… Ждали ведь вас, вот и старались!

Можно ли тут устоять? Найдется ли сила такая, чтобы удержать, не дать всего испробовать?

Понятное дело, прежде всего и больше всего прием гостей ложится на плечи да руки хозяйки. Как нет в доме искусницы, любящей и умеющей гостей принимать, так и гостей не зазвать: чем угождать-то? Не принято было в старой Москве кормить гостей ресторанными блюдами или едой, пусть и добротной, из трактира поблизости. Дурным тоном считалось. Раз готовое — значит, сами ничего приготовить не могут. Что за хозяйка, коли печь стороною обходит! Это сейчас у нас повелось — по возможности все из магазина да кулинарии тащить, и сами подчас не знаем, что покупаем: вроде ничего, нормально… А еда-то холодная не от температуры ее, а от того, что приготовлена ни для кого. Кто взял, тот и съел. И спасибо сказать некому. Хозяева хоть и сидят рядом довольные, а не их рук дело-то…

Само собой, принимали, да и принимают сейчас, по достатку. Пироги чем еще, помимо богатого своего содержания, хороши — тем, что позволяют искусство кулинарное проявить, накормить до отвалу и позволяют обойтись без дорогой снеди закусочной, которую далеко не все могут позволить себе. Те, кто побогаче, выставляли на стол все лучшее, часто заморское, чтобы щегольнуть лишний раз и щедрость свою показать.

Готовили, конечно, целенаправленно, уже выведав, кто из званых гостей любит чего, — прислуга у прислуги выведывала: разведка с разведкой сходились и моментально находили общий язык. И потом, если на завтрак ждали, готовили что-то полегче, без пирогов, а с холодной закуской, и не с водкой под самовар, а наливочки какие-нибудь, настоечки фруктовые, травяные. К обеду, помимо закусок мясных и рыбных, салатов не подавали — мода на них появилась только в XIX веке, из Франции ветром повеяло. Винегрет, блюдо для всех доступное и с небольшими вариациями приготовляемое, в простых, небогатых домах непременно подавался к обеду. Супы — самое хитрое дело, тут, если нет проверенных, нажитых во времени домашних рецептов, без повара не обойтись. Как, впрочем, и при готовке вторых изысканных блюд. Потому-то и не считали зазорным благородные люди лишний раз побахвалиться своим поваром, выписанным из-за границы чаще всего. Говорили тогда в русских домах по-французски и ели тоже всякие французские блюда из русской снеди. А своего-то не забывали, конечно.