Леонид Репин - Рассказы о Москве и москвичах во все времена

Российские императоры всегда благоприятственно относились к Юсупову, все его награждали, и в конце концов стал он едва ли не единственным обладателем всех российских орденов, какие только существовали в то время. А когда награждать его уже нечем стало, а вроде бы опять время подошло награждать, или повод какой-то выискался, жаловал ему император Павел жемчужную эполету. Вторую, видимо, до другого раза оставил.

Хозяин дома был дружен с великими, принимавшими его как человека в высшей степени светского, начитанного и образованного по самым высоким европейским меркам. Вот и Вольтер любил Юсупова, оставлял погостить в своем знаменитом Фернейском замке. Вольтер даже вспоминал его в своих записках. Пушкин воспел Юсупова в изысканной оде «К вельможе».

А сам Николай Борисович? И на склоне лет сохранял он неисчерпаемую привязанность к прекрасному полу и почитался одним из самых завзятых волокит своего времени. В доме его, сказывают, была одна заветная комната, где хранились портреты трехсот красавиц, коих расположением сумел он воспользоваться. Как воспользуется — так, извольте, портретик написать с вас на память…

Я поразился тому, что увидел внутри дома. На низких сводчатых потолках превосходно сохранившиеся фрески-картины царской охоты, ярких, сочных красок и руки живописца талантливого. А во втором этаже бронзовые створки дверей такой тонкой работы, что хочешь не хочешь — придержишь шаг и засмотришься…

Россельхозакадемия в доме Юсуповых обосновалась, и не верю себе, глазам своим, что в нынешней Москве дом такой сохранился.

В советское время дом этот, один из древнейших в Москве, наполнила жизнь совсем другая. До 1926 года здесь каким-то непонятным образом обустраивался музей Красной армии, потом спасовавший под наступлением сельскохозяйственной науки. В этом роскошном геральдическом зале располагался кабинет первого президента академии Чаянова, потом здесь водрузился Лысенко — злейший недруг великого Николая Ивановича Вавилова. Вавилов тоже несколько лет на работу в этот дом приходил, но сидеть с Лысенко отказывался и уединялся в другой комнате, отделенной от геральдического портретным залом. Все эти три зала приведены реставраторами в достойный вид.

Более всего восхитили меня изразцовые русские печи в покоях княжеских. Каждая обложена парой сотен изразцов, от руки выписанных — и двух одинаковых не найти. На каждом рисунок свой и изречение к нему приуроченное. Да вот, к примеру, сидит заяц в высокой траве, и, видно, страшно до жути ему. А подпись: «Крепко караулю». Прямо книга готовая — каждая печь в доме Юсуповых.

Стоил он того, этот дом. Потерянный, казалось, навсегда и оставшийся только в воспоминаниях да в одной древней описи, сделанной его давним рачительным хозяином Иваном Андреевичем Милославским — окольничим, родственником царя-батюшки Алексея Михайловича. Был дом — и вдруг как сквозь землю провалился… Да так ведь, в сущности, и оказалось.

И никогда, быть может, его не найти, ежели б не один замечательный человек, архитектор и реставратор П. Б. Барановский — тот самый, что погрозился Сталину костьми лечь на Красной площади, если тот прикажет снести храм Василия Блаженного. А ведь было уже решено.

Барановский обладал удивительным даром и мог видеть не только сквозь время, но и сквозь землю, кажется. И остается только поражаться тому, как в привычном для всех здании в несколько этажей и с лифтом сумел выглядеть он бесценный памятник средневекового русского каменного зодчества — дом, который теперь может каждый увидеть: палаты Старого Английского двора, сооруженные в XV веке. Америка еще дожидалась Колумба, который в своей родной Генуе без посторонней помощи на стул забраться не мог, а палаты эти в Москве уж стояли.

Кто дом на Варварке построил, теперь уж никогда не узнать. Известно только, что купец Иван Бобрищев по прозвищу Юшка владел этим домом. Английские купцы, чудом в Москву попавшие, получили в 1556 году эти палаты от щедрот царской милостью Ивана Васильевича. Надо полагать, Грозный изумился неимоверно, узнав, какие гости у него появились.

Чудо-то чудо, конечно, да только настырность и целеустремленность англичане проявили редкостные. О них стоит сказать, ведь это было первое английское посольство в нашей истории.

Эдуард VI, английский король (1537–1553), судя по всему, был монархом на редкость предприимчивым. Он приказал снарядить три больших корабля, загрузить в трюмы товаров всяких и повелел идти по северным холодным морям, в обход Скандинавии, «в страны неведомые и до сей поры не посещаемые», то бишь в Московию. Сэр Хьюго Уиллоуби, руководитель отважной экспедиции, замерз насмерть у берегов Норвегии, и корабли в устье Северной Двины привел кормчий Ричард Ченслер. До Москвы он добирался тоже бог знает сколько, но грамоты, писанные на английском, греческом, иврите и заверенные личной печатью короля Эдуарда, русскому царю все же вручил. Вот тогда-то Грозный и помягчал, даже на широкий жест сподобился, выделив великолепные палаты в центре столицы в безвозмездное пользование заезжим гостям.

Интересно, что англичане к нам завезли. Отменное оружие, порох, сукна, кое-какую домашнюю утварь, даже додумались некоторые музыкальные инструменты с собой прихватить. А еще зеркальца всякие в изящной оправе, явно предполагая склонность к прекрасному в российских дамах. Все ходко пошло, обещая немалые выгоды в будущем.

Что же покупали у нас? Воск, мед, пеньку, а также ворвань, в изобилии добываемую русскими промысловиками в Белом море и в окрестных водах из кита, моржа и тюленя. А главное, пожалуй, — строевую сосну. Это из нашего леса англичане ставили мачты на своих кораблях. И это светом русских свечей озарялся английский двор во времена короля Эдуарда, да и много позже еще.

Английский двор в Москве сразу же стал крупным центром торговли, и целых 94 года англичане владели им, ничего в российскую казну не отчисляя. Таков был уговор. Но вот воцарился Алексей Михайлович, присмотрелся к английской хлопотливой деятельности и понял, что слишком уж те развернулись. И китов в наших водах бьют сколько им вздумается, и торгуют беспошлинно. Оказалось, как-то незаметно и ненавязчиво поприжали торговлю в России. А раз такое дело, надо гостей на место поставить. И царь издает указ, по которому англичанам разрешалось торговать только в портах, с кораблей, бой китов и ценной рыбы урезать велено, а двор — вот эти палаты — отписать в собственное владение Ивану Милославскому за его примерную службу.