Роман Тименчик - Что вдруг

И весело свищет паровичок.

С Невы далекие свистки.
Зовет куда-то жизнь. И зовы
Полны пронзительной тоски.

Визжит на блоке дверь.

А на дворе удары лома,
Михайла-дворник колет лед.

Идет лейб-гвардия, идет Преображенский
Его Величества, в России первый полк!
Турецкий барабан уж бухает как пушка,
Рыкает диким львом могучий геликон.

Мороженщик с грохотом прокатил
Ящик синей лазури.

Как с озаренных островов,
Под стук расшатанных торцов,
Летишь с подругой полусонной.

Лишь изредка, чем ближе, тем звончей.
Сухих торцов проснется говор ломкий,
Когда на франтоватом лихаче
Промчится Блок с влюбленной незнакомкой.

А напротив казенка. Стена
Красной оспою испещрена.

Вороны летят наискось над Невой,
Скрываясь в морозном тумане;
Вдали показался маяк биржевой,
Плетутся извощичьи сани…

Рвалась подняться ввысь, умчаться в вышину
Цветная гроздь шаров, надутых водородом.

На Невском под дождем не умолкает шум…
В туманах наверху горят огни Омеги.

Хлопья первого снега
засыпают панели.
Над Пассажем часы Омега
догорели, —

В Неве угрюмой ходит зыбко
В разводах нефтяных волна.

Краснеют столбы на воде возле дачки,
На ряби – цветная спираль.

В полдень на Невском жаркое лето,
Желтых небес тяжелая ткань,
Тени домов и дома-скелеты
И доцветающая герань.

У тебя были стройные трубы,
Как колонны ваятелей мудрых.
Завитками мохнатого чуба
Таял по небу дым чернокудрый.

Ведь память маленьких детей
Удерживает только вещи.
Следы ворон на берегу
И на безлистых ветках иней,
И четкость тени на снегу,
И самый снег лилово-синий.
А дальше море без границ,
И дымный силуэт Кронштадта…

Но сердце помнит благодарно
Виденье отроческих лет:
Снег вьющийся и круг фонарный,
На льду конька мгновенный след.

Уж на кухне запах ели свежий
И от праздничной готовки чад,

Гиацинтами пахло в столовой,
Ветчиной, куличом и мадерой…
Пахло солнцем, оконною краской
И лимоном от женского тела…
И у памятника Николая
Перед самой Большою Морскою,
Где была из торцов мостовая,
Просмоленною пахло доскою.

Солнцем полдня нагреты,
Дышат смолой торцы.

…День и ночь Морская
Кипящим дегтем пахла из котлов,
И этот запах я теперь люблю.

В лечебнице спокойно, тихо, пусто,
Чуть пахнет ваннами и свежею капустой
И морем, и смолой.

Тогда встает передо мной
Мой царскосельский день.
…Он пахнет морем и руном
Гомеровской строки,
И гимназическим сукном,
И мелом у доски;
Филипповским (вкуснее нет!)
Горячим пирожком,
Девическим, в пятнадцать лет
Подаренным, платком…

И выгружают медленно дрова
На мостовую парни звонко.
Так остро пахнет потом и сосной…

В дыму бледно-зеленом
Крестовские лужайки и леса.
Пестрят стволы берез. И над землею
(От алгебры весьма отличный запах)
Смолою тянет и сырой травой.

Каких-то шоколадок хилых
У ярославца сверток взяв,
Отправились под звон немолчный
В любимый наш, забытый сад…
Нет! Не найти такой же точно
На свете вкусный шоколад.

О время, незабвенный вкус в котором
Я выпила с горячим молоком

А пьяновишни от Berrin?
Засахаренные каштаны?..
О, у Gourmets был boule de neige,
Как мятно-сахарная клецка…

Кухмистерскую, гордость здешних мест,
Мамаша держит на Разъезжей.
Ей Катя помогает. И с утра
Битки замешивает с луком.

О, пыльный вкус родной земли…

Бурлили воды в нашей дельте плоской,
Носился ветер, как шальной.
Он нам в лицо смеялся брызгой мелкой…

И октябрями влажными Россия
Укутывалась в лондонский туман…

А в сквере влажные скамьи —
Любви вечерняя приманка!..

Тяжелый ветер с Запада. Темно —
И в полдень лавки зажигают.
На Невском людно. Мокрая мятель
За воротник вам залетает.

Фонтанка. Мост и бронзовые крупы.
Карета бабушки. Ивана борода.
В канале плещет тяжкая вода.
В Михайловском гастроль французской труппы.