Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6481 ( № 39 2014)

– Интересно? – спросил Глеб.

– Нормально.

– Ну, раз нормально, смотри.

– Я и смотрю.

Водку Глеб не допил. Уронил голову на стол и засвистел слипшимся пьяным свистом. Тесть чертыхнулся, подошёл к столу и обхватил парня сзади. Поднял на ноги одним резким рывком.

– Давай, давай… Свинья…

Потащил в комнату. Глеб пьяно мычал и отмахивался.

Уложил на кровать, накрыл одеялом. Несколько минут смотрел на парня, как тот проваливается в долгожданный сон. Потом вышел на улицу позвонить.

– Алло… Нина… Знаю, что поздно. Глеб приехал… Спит… Просто звоню, чтобы знала… Передать что?.. Хорошо, как знаешь… Давай, пока.

Достал сигарету, зло чиркнул спичкой, с наслаждением затянулся.

Дома он выплеснул остатки водки в стакан, выпил тремя большими глотками. Закусил лепестками лука.

В кровати тесть долго ворочался, не мог заснуть. Полная луна прорезалась сквозь занавески, рассекая комод холодным серебряным лучом. С мудрым прищуром смотрел Ленин на этот мир. Тесть выходил покурить, возвращался, снова ложился в кровать. Сна не было. Как не было и покоя в душе.

Среди ночи Глеб заорал. Долгий звериный рёв забил до отказа пространство избы, требовал выхода и рвался в небо. Глеб орал пьяно и страшно, из другого мира, который схватил его за губу и не отпускал, выкручивал.

– Что ты? Что?..

Тесть подбежал, схватил парня за плечи, затряс его, думая разбудить, но Глеб не спал. Глаза его были распахнуты. Он смотрел на тестя, не узнавал его и продолжал орать, ввинчивая в уши грязную муть, боль и что-то ещё, абсолютное и нечеловеческое, засасывающее на дно.

– Да что же это…

Старик зажал ему рот ладонью, но тут же вскрикнул и отдёрнул прокушенную руку. Залепил с кулака по лицу.

Глеб не чувствовал боли, продолжал орать, останавливаясь только для короткого вздоха.

– Что ж ты, парень…

Глеб сжался на кровати, подобрав ноги, как сжимаются младенцы в животе у матери, силясь спрятаться от чего-то ужасного, настигающего. Но скрыться не удавалось, и он продолжал орать охрипшим горлом, не в силах вырваться из сонного морока.

И тогда тесть схватил яблоко с подоконника и запихнул ему в рот. Полетели брызги в разные стороны. Кислый вкус детства попал на язык, и этот момент узнавания вернул равновесие в мир.

Глеб подавился и зарыдал, и тесть схватил его голову и прижал к груди, принимая старческой впадинкой надкушенное яблоко. А тот вцепился в старика своими худыми узловатыми руками и прижался к нему, как ребёнок, размазывая слёзы и сопли, в надежде, что его погладят и защитят.

– Ну, всё, всё, парень, всё…

Морок отступал. Тесть гладил Глеба по вихрастой голове, тот плакал ему в живот, скулил, как побитая собака, и во всём русском мире от Славянска до острова Кунашир не было людей роднее.

Санкт-Петербург

Теги:Дмитрий Филиппов

Родилась в Кирове (Вятка). В 1989 г., будучи студенткой Литинститута им. Горького, на IХ Всесоюзном совещании молодых литераторов была принята в члены Союза писателей СССР.Победитель международных и российских конкурсов "Золотое перо". Дважды финалист премии им. И. Бунина и финалист премии «Ясная Поляна» им. Л. Толстого. Лауреат Всероссийской премии им. Н. Заболоцкого.

Автор 15 книг стихов и прозы, изданных в издательствах Кирова, Санкт-Петербурга и Москвы. Живёт в Вятке. Недавно отметила юбилей, с которым мы искренне её поздравляем.

***

И вновь - прощай.

Опять меня до срока

Луна зовёт сквозь тонкое стекло.

Туда,

где безнадёжно одиноко

И где неповторимо и светло.

Туда,

где лопухи растут с крапивой,

Где лёгкий огнь и пляшет, и горит,

Где вновь февраль, и слёзы, и чернила

И где звезда с звездою говорит.

***

У России

нет дорог горизонтальных.

В этом вся её особенность,

весь склад.

Если шаг шагнёт вперёд,

то моментально

Иль со временем

попятится назад.

У России

вертикальная дорога –

Для неё лишь

глубина да неба высь.

В землю лечь.

До срока лечь.

По воле Бога.

И по той же воле

в небо вознестись.

***

Так же остро ветки в небо.

Те же звёзды при луне.

Я не знаю – быль иль небыль:

Много мальчиков – к войне.

Без войны, увы, погосты

Увеличились вдвойне.

Так же в небо – ветки остро.

Те же звёзды при луне.

Дерево не плодоносит.

Мальчуган олигофрен.

Пестицидовая осень

Косит город-манекен.

Веточка – без листьев влажных.

Девочка – в обрыв с моста.

[?]Все расплатимся однажды

За распятого Христа.

ШУТНИКИ

Развелось в России шутников,

Словно по зиме воротников.

Зайчиками, козликами скачут.

Шутками рекламными дурачат,

Чтоб глядел обобранный народ

В ненасытный платиновый рот.

Шутникам же всё по барабану.

Им любые шутки по карману.

И какую кнопку ни нажми,

Всюду улыбаются они.

Только кто же знает наперёд,

Ч т о у нас е щ ё произойдёт…

А если вдруг отыщется охотник,

Что до этих шуток не охотник.

Что лапшу не любит «Доширак».

Трезвый.

Крепкий.

Меткий.

Не дурак.

Будут людям шапки, рукавицы…

И такое может приключиться.

***

Когда смолкает пенье

В преддверье холодов

И наступает время

Рябиновых плодов, –

Вдали с последним клином

Прощальный тает крик…

Боярыня рябина

Рубинами горит.

Чем будут ливни злее

Хлестать и вкривь, и вкось, –

Тем слаще и алее

Рябиновая гроздь.

***

Какая-то птица под самым окном

Тоскует о комнатной клетке.

Она прилетает то ночью, то днём.

Качается горько на ветке.

Ей видится хлеб в человечьих руках,

Глаза, что от счастья сияют.

Наверно, устала парить в облаках –

Такое ведь тоже бывает.

***

Тихая поздняя осень.

Серый простуженный день.

Косим друг друга и косим

Злыми словами – не лень.

Скоро нагрянут морозы.

Кто-то останется жить

И запоздалые слёзы

Ветром студёным сушить.

***

Стихи стихают днём.

Закононепослушны,

Среди серьёзных дел,

Они, как детвора.

Им проще переждать

Рабочий график душный,

Пока ночная тьма

Им не шепнёт:

– Пора…

И уж тогда они

Рванутся непременно

Туда, где в темноте

Свеча в окне горит.

Всё на пути сметут –

Им тесно во вселенной.

Их тянет в глубину

В пустующий сосуд.

Где у окна сидит

Один бездельник чёртов.

Сидит и глух и нем,

И пуст, как анаком.

Они войдут в его

Сердечную аорту

И там заговорят

Священным языком.

***

Я маленькая. Сказки. Коммуналка.

Я вырасту, и кто меня поймёт,

Когда мне злого волка больше жалко,