Дмитрий Губин - Под чертой (сборник)

Столкновение между, скажем так, профессиональными догматиками и профессиональными ниспровергателями неизбежно – вот почему нужно договариваться о разграничении территорий присутствия. Внесенный в церковь прибитый к кресту Микки-Маус – хулиганство. Тот же распятый Микки-Маус в галерее – художественный акт, протестующий против создания культа в масс-арте.

Но статья 148 подстрекает к столкновению, потому что единственный шанс под нее не попасть – это заткнуться и не вякать. У этой статьи, кстати, есть и части 3 и 4 – про воспрепятствование совершению религиозных обрядов. Это значит, что если завтра начальник запретит подчиненному вставать в офисе на молельный коврик, петь оммападмехум или класть поклоны перед иконой, – ему на полном серьезе грозит год в заключении. Потому что в этих частях тоже ни слова нет про разграничение территорий, присутствий, зон обитания.

Что делать в такой ситуации – я, если честно, не знаю. Поэтому вместо морали расскажу одну историю. В далеком 1997 году я приехал в Белый Дом брать интервью у крупного правительственного чиновника Себенцова, принимавшего участие в подготовке закона «О свободе совести и о религиозных объединениях», активно лоббировавшимся РПЦ. Себенцов, сразу скажу, оказался феерическим бюрократом, – невозмутимым, но идеально выражающим оттенками интонации отношение к тому, что произносит. Да так, что не придраться. Он топил в законодательной казуистике все каравеллы моих вопросов. Пока я не спросил его, что случится, в соответствии с этим законом, в России с молодым иностранным проповедником 33 лет, не вполне согласным с практикой и догматикой официального православия. «А откуда этот ваш мужчина в России появится?» – вдруг оживился Себенцов. – «Понятно, откуда. Из Израиля». – «Нет, деятельность иностранных проповедников в соответствии с принятым законом на территории Российской Федерации категорически запрещена, так что никто его сюда не пустит…» – «А если он без разрешения?» – «То оштрафуют и депортируют…»

Привожу эту давнюю историю в посрамление тех скептиков, которые считают, что в мире никакого прогресса нет.

Как видите, есть. Даже в России государь не творит больше произвол, а подписывает пусть и «резиновый», но закон. И по этому закону Иисусу сегодня грозит не «вышечка», а всего лишь «трешечка», да и то вряд ли, поскольку его второе пришествие остановят еще на дальних подступах.

А недовольные таким положением могут катиться за границу, – да хоть в тот же Израиль. В тот год, когда в Иерусалиме на Пасху охрана выгнала вон их храма орущих и вопящих молодых кощунников, благодатный огонь взял, да и не зажегся. И не зажигаться тех пор, пока нарушителей тишины все же не пустили в храм.

Видно, разные у нас и у них люди на главной кнопке сидят.

2013

Ответьте честно: почему вы живете в городе, а не вне? Скорее всего, окажется, что дело не в работе, недвижимости или горячей воде. А в таких нематериальных вещах, как культурная политика. Или отсутствие таковой .

Большинство российских городов дико обидятся, если сказать, что там никакой культурной политики нет (и особенно – Петербург: город, где, с моей точки зрения, отсутствие этой политики показательно). Ведь всюду есть отделы культуры, которые бодро отчитаются за спектакли, концерты, гастроли и выставки (не преминув добавить, что многие из них местными властями дотируются. И Петербург по перечисленному будет первым).

Однако я на своей мысли настаиваю.

Дело в том, что города с отсутствующей культурной политикой живут жизнью индустриальной эпохи, когда продукт, производимый городом, был материален, а культура числилась к нему довеском. Текстиль (в Иванове), авиационные двигатели (в Ярославле), корабли (в Ленинграде). Окончил ВУЗ, отработал неделю мастером на производстве, – в субботу с супругой отправляешься культурно в театр.

Сегодня все изменилось в том смысле, что главный продукт, который производит город – это свободное время. Если свободное время разнообразно, привлекательно и доступно, – есть смысл в городе жить. А если нет – в городе жить не имеет смысла. Или в этом конкретном городе не имеет. Надо уезжать, хотя бы и за город.

Заметьте: как зарабатывать деньги в городе – вопрос сегодня десятый. Окончил университет, устроился со своим английским в инофирму, плюнул, стал вести велоэкскурсии, потом занялся фотографией, взял кредит, с друзьями на паях открыл хостел, – нормальный ход. Карьеру по вертикали заменяет карьера по горизонтали. Работа в городе все больше определяется тем, насколько она в стиль жизни вписывается. Бары, кафе, веранды, велодорожки, катки, спортзалы, коворкинги, арт-конверсии, велосипеды, йога, лектории, кинотеатры (включая наимоднейшие – под открытым небом) – они и создают сегодня город. И в смысле места работы, и в смысле времени после работы.

Так отнюдь не всюду. Скажем, в городе Иваново, где я родился, до сих пор нет ни одного приличного ресторана. Даже хуже: там вообще нет ресторанов и кафе в смысле времяпрепровождения. И моя одноклассница Оля, ставшая очень богатой женщиной, побродить по ресторанам ездит в Суздаль или в Москву. А вне Москвы, под Иваново, она ездит на лошадях: они у нее свои. И в город нашего совместного детства заскакивает только по необходимости…

В той же степени, в какой изменился городской продукт, изменилось и понятие культурной политики. Сами по себе театры-кинотеатры, спектакли-концерты, выставки-шмыставки, – это не политика, а искусство либо бизнес. А культурная политика – это политика, позволяющая решать городские проблемы средствами культуры. Не исключая театров с концертами.

Проблем же в современном городе выше крыши.

В городе Москва, например, проблема с активными молодыми людьми, которые убеждены, что в Москве без смены политического строя не будет той свободы, которая есть в Берлине с его подпольными дискотеками и сквотами, в Барселоне с ее движняком по Рамбле, или в Лондоне с его фриками в Камдене. Эти молодые люди и выходили на московские бульвары и площади в конце 2011 – начале 2012 годов.

А в других российских городах, которые не Москва и не Петербург, – проблема с бегством из них молодежи в Москву и Петербург. Из Владивостока, например, уезжает почти половина выпускников университетов. Я их понимаю. Если в городе 600 тысяч жителей, но ни одного джаз-клуба, надо уезжать.

А в Питере, в свою очередь, огромная проблема с информационной средой. На 5 миллионов населения – один телеканал, один журнал, два портала и четыре газеты (это если к «Моему району» и «Метро» добавить «Деловой Петербург» и «Недвижимость и строительство Петербурга»). Даже не крокодиловы, а мышиные слезы…