Дмитрий Губин - Записки брюзги, или Какими мы (не) будем

Некоторое время назад Жак Y., известный международный управленец, стены немаленькой квартиры которого увешаны с пола до потолка Бакстом, Добужинским, Сомовым и прочими мирискусниками, сказал, слушая в пол-уха какой-то там струнный квартет: потребление рано или поздно упрется в предел, а духовное развитие безгранично.

Я тогда повелся на красоту фразы, но теперь вижу, что Жак ошибался.

Потребление (неважно чего: вина, машин, самолетов, сигар) тоже бесконечно. За часами с турбийоном следуют часы с формулой времени, за бутылкой выдержанного помроля следуют магнумы с «Шато Петрюс». А гламур – это такое устройство красивой жизни, при котором в тот момент, когда что-то становится дико модным и желанным для большинства, оно тут же выходит из моды. И входит в моду другое.

И все же: есть, представьте себе, люди, которым большие деньги помогли осознать одну важную вещь. А именно: их миссию в мире. То есть для осознания своей миссии никакого богатства не нужно, но зачастую без денег эту миссию трудно выполнить.

Потому что миссия обычно состоит в изменении мира: чего бы стоило миссионерство британских колонизаторов, их распространение англо-саксонских ценностей, без денежной мощи империи?

Людей, осознающих, что от них зависит изменение мира, среди богатых не так уж и мало. Миссионером был Ходорковский. Даже если верно то, что он подкупал депутатов, пытался прийти к власти, и за это его посадили, он вряд ли пытался прийти к власти ради умножения миллиардов. Скорее всего, думал об изменении природы власти в России – но кто бы из, что называется, приличных людей сегодня ее не изменил?

Упомянутый Жак Y. таких глобальных задач не ставит, зато, по причине безудержного меломанства, спонсирует один из классических квартетов, а также входит в многочисленные общества друзей российских музеев, членскими взносами укрепляя их финансовую базу.

Дмитрий Зимин, основатель «Вымпелкома» и самый знаменитый российский пенсионер-мультимиллионер, основал и контролирует фонд для одаренных детей, которым ничем не может помочь государство. Полагаю, благотворительностью он занялся не ради откупа от общественного мнения (или от налоговых инспекторов). Похоже, критике государственной образовательной системы он предпочел непосредственное влияние на систему.

Я не говорю, что так должен поступать каждый, но это дико симпатично мне. Хочешь изменить мир? Для начала вымой посуду на собственной кухне. А для этого заработай на квартиру, где эта кухня и будет находиться.

Когда я писал этот текст, пискнувший телефон принес sms из Бомбея от моего теперь уже взрослого ребенка, устроившего себе гэп-тревеллинг, пусть пока его доходы и несопоставимы с размером наследства, которое он однажды получит. «Совершенно дикий город. Утром час ехали через чудовищные трущобы, никаких правил, бешеные толпы людей и резкие запахи. Сейчас лежим в снятой на несколько часов чиповой комнате и приходим в себя. Обнимаю». И понял, что не про все варианты в жизни после денег упомянул.

Потому что есть еще эскапизм – полное бегство от цивилизации, когда абсолютно успешные люди зависают навсегда в Индии, смешиваясь с толпой, или просто курят бамбук на пляже в Гоа.

А есть полная смена профессии, когда управляющие хедж-фондов становятся инструкторами по дайвингу или сноубордингу, и опять же видят в этом смысл.

Ведь деньги – это энергия, которую ты накопил. Ею можно разрушать города (как разрушается сейчас старая, двухэтажная Москва где-нибудь в районе «Белорусской»), а можно создавать планеты.

Единственное, что глупо делать, добравшись до больших денег – это преумножать их ради преумножения. Хотя… это тоже, пожалуй, вариант.

Хотя и совершенно другая тема.

2007

Вопреки расхожему мнению, гламур – это не пайетки, Куршевель и леопардовые стринги от Cavalli с бусиной в заду.

Речь о вещах серьезных, и Пелевин прав. Что бы ни писали партии в своих программах, как бы ни ругали их ехидники за отсутствие хоть каких идей, – главной и тотальной идеологией современной России является торжествующий гламур. То есть нарочитое, показательное и шикарное потребление. Гламур, с одной стороны, избыточное потребление поддерживает, а с другой – одухотворяет. Точно так же марксизм поддерживал и одухотворял социальный передел в 1917-м.

Именно показное безоглядное потребление и делает нас сегодня единой нацией: от Романа Абрамовича, покупающего четвертую океанскую яхту, до бедной студентки, хватающей на распродаже третий топ со стразами.

Здесь возникают, как минимум, два интересных вопроса: насколько широко гламур по(за) – разил Россию? И второе – почему именно нас?

Все эти очевидные, на взгляд стороннего наблюдателя, вещи все еще кажутся малотусующему россиянину какой-то экзотикой, пусть он и сам насквозь пробит гламуром, будь то страстная мечта о внедорожнике-джипе (о господи, и это для поездок по городу?!) или ожидание фуршета на день рождения фирмы – который, по идее, должен являться городским вариантом пикника, но оборачивается неизменно смесью халявы, попсы и обязательного (в Москве) фейерверка.

Кстати, и бесконечные поиски среднего класса (по безнадежности сравнимые с поисками Грааля) у нас ведутся по той причине, что средний класс ищут в системе классических буржуазных координат. Но сегодня в поведении различных социальных групп в России нет иного смысла, кроме стремления к еще большим деньгам и еще большему потреблению. И уж совсем глупо искать политическую силу, выражающую интересы того или иного класса. Политика в России сегодня – это инструмент, позволяющий его владельцу получить внерыночный доступ к материальным ресурсам и, следовательно, к квартире на Остоженке, дому на Рублевке, отдыху на Лазурке. А уж гламур объяснит, почему Остоженка круче Полянки, Рублевка – Ленинградки, а Лазурка – Берега Басков, и заставит страдать, коли ошибся с выбором. Как он заставляет домохозяйку испытывать нравственные страдания от сочетания полусапожек с юбкой, поскольку убогость этого сочетания ей только что разъяснила Ксюша Собчак.

А раз так, то вместо споров о том, как нам обустроить Россию, давно пора переходить к дебатам, как нам обустроить гламур: они будут не менее страстными, но более практичными.

Издеваюсь? Нисколько.

В ноябре 2006-го на бизнес-конференции РБК в Шанхае проходили две дискуссии, посвященные отношениям бизнеса и СМИ. Первая относилась к бизнес-прессе непосредственно, шла в рабочее время, вел ее глава «Коммерсанта» Андрей Васильев. Однако сказать, что народ на нее валом валил, было бы преувеличением.