Дмитрий Губин - Записки брюзги, или Какими мы (не) будем

Так что правильно Бродский улегся на общих основаниях в землю Венеции, а не получил по мандату место на давно закрытом Смоленском кладбище в Петербурге.

Я его понимаю.

И хочу вполне серьезно, чтобы меня по отделении души от тела не хоронили, а кремировали, прах же развеяли в ветреный день у Петропавловки над Невой, когда меж крепостью и Зимним дворцом вскипают бурунчики на волнах.

Вдова пусть накинет шаль с кистями, которые красиво будут взлетать на ветру.

Пусть другие уродуют своими смертями мир.

2007

Р. S. Эта статья была опубликована, когда я получил ехидное письмо, в котором сообщалось, что лжемогила в Степаново – это не кенотаф сноубордиста, но военного летчика, разбившегося здесь во время войны с фашистами. Согласен, mea culpa. Но я перечитал еще раз текст – решительно ничего в нем это уточнение не меняет.

Всемирный Экономический Форум (World Economic Forum, есть такая организация) выдал на-гора рейтинг туристической привлекательности стран: Россия заняла шестьдесят восьмое место из ста двадцати четырех.

Ну заняла и заняла, делов-то. Любой человек, путешествовавший от Хабаровска до Казани и от Архангельска до Сочи, знает, что гостиницы наши скверны, сервис хром, дороги разбиты и что – самое главное – смотреть в России решительно не на что: города наши большей частью безрадостны и одинаковы, и Омск на Иртыше на вид неотличим от Иваново на Уводи; и я, ей-богу, зайду в тупик, если спросят, чем заняться в крайне симпатичной мне Вологде, кроме как заглянуть на час в Кремль да пройтись по району жутких панельных пятиэтажек, где убили поэта Рубцова.

В общем, обидно, конечно (тем более, что привлекательнее нас и Литва, и Латвия, и даже Грузия), но понятно, что семьдесят лет унификации даром не прошли. Что же до крррасот природы – то у нас специфическая красота, с комарами, и непонятно, почему ради скромных красот надо ехать в Россию, а не в Финляндию, где природа все та же, но комаров нет, они остаются на погранпунктах со стороны России. Ей-ей, можете проверить: в Торфяновке вас облепит туча гнуса, а в Valimaa не найдете ни единого комарика, хотя Торфяновка и Valimaa – это сто метров расстояния.

Но, повторяю, нет смысла расстраиваться, а тем более злиться на рейтинг: он заранее прогнозируем. Однако в его деталях таится дьявол. Дело в том, что рейтинг WEF – интегрированный, сводный. Для его составления использовалась как статистика, так и исследования еще пяти международных организаций, включая ЮНЕСКО, а оценивалась масса параметров. В России, например, самый низкий риск заболеть малярией (1 место); у нас все хорошо с количеством врачей (4 место) и внутренними авиаперевозками (6). Все очень плохо с милицией (120 место: они понятно – менты не народ, а власть от народа охраняют).

Но вот на показатель доброжелательности населения по отношению к приезжим хочу обратить внимание. Потому что оценка доброжелательности – это, с моей точки зрения, и есть оценка той самой пресловутой души, о которой в России не говорит только немой; доброжелательным быть население может и при плохой инфраструктуре, и при скверных правителях. Так вот: в рейтинге из ста двадцати четырех национальных душ российская душа занимает пятое место. С конца. А если считать с начала, то мы сто девятнадцатые.

Это – реквием по мечте, которая, во времена голодной перестройки и высоких надежд, звучала так: «Когда проклятая советская власть забудется окончательно и настанет капитализм, все будут улыбаться друг другу». Да-да, я тоже верил, что в 2007-м году в российском сервисе меня будут с улыбкой и счастьем в глазах вылизывать с головы до ног.

Не будут. Не вылизывают, вообще не улыбаются. Я не Всемирный Экономический Форум, у меня вся статистика – холодные наблюдения и горестные заметы (у вас, полагаю, тоже). Так вот, количество приличных магазинов, гастрономических шалманов, вообще всяческого сервиса у нас невероятно возросло. Доброжелательность обслуживания – в той же пропорции упала.

Дело не в возврате к советскому хамству; с хамством встречаешься редко, хотя дух возврата к СССР ощутим. Дело и не в отсутствии улыбок, которых лет десять назад было больше: раньше хотели выглядеть «как на Западе», а теперь, когда что на Западе, что на Востоке одни враги, фигли ж с врагов брать моду.

Дело в том, что сегодня в России на клиента вообще не обращают внимания. Он – лишний по отношению к той внутренней жизни, к тому общению, которым озабочены два швейцара в некогда почитаемом мною за эталон гранд-отеле «Европа»: они болтают друг с другом и продолжают болтать, даже заметив меня. В салончике «Евросети» я пытаюсь провести платеж через автомат; никак не получается; девушка за прилавком с ненавистью смотрит на меня, потому как занята написанием sms и понимает, что сейчас я обращусь к ней. Действительно обращаюсь, она – «Смотреть надо, какие цифры вводите!»

И так – всюду, везде, на каждом углу. Я сначала думал – дело в том, что мы, я и вы, по отношению к людям из сервиса лишние, пока не понял: для людей из сервиса лишней является их работа.

Для них является лишней любая работа, кроме той, которая дает возможность либо сразу заработать миллион, либо мгновенно прославиться, либо каким-то другим способом стать персонажем глянцевой жизни, героем времени.

Неглянцевая жизнь, как и неглянцевая работа, жизнью и работой не считаются.

Большинство моих либеральных знакомых, тоже видящих и чувствующих эти изменения, все же склонны объяснять их общим разворотом страны в сторону СССР, в котором винят власть. Логику я уже описал: если за семь лет правления Путина у нас в мире исчезли друзья, и все приезжие наши враги, то с какого дуба мы должны им улыбаться?

По большому счету, любой человек, приезжающий в другой город и даже просто выходящий из собственной квартиры, становится таким врагом: что ему тут делать? Чего ему у себя не сиделось?

Однако мне кажется, что наши правители есть производное от народа в не меньшей степени, чем народ от правителей. А русский народ сегодня исповедует вполне простую религию: деньги – это все, а все остальное – ничто, и ради всего можно поступиться ничем.

Я далеко ухожу от темы? Нисколько. Если страна подсела на деньги, то уважаемыми профессиями в ней становятся только те, что дают много денег. А содержанием профессии становится добывание денег.

Я видел фантастических отельеров в Испании и Франции; это были семьи, передававшие свой отельчик из поколения в поколение. В одной такой гостиничке в Каннах был потайной сад с замшелыми статуями, и в этом саду сервировали завтрак; восьмидесятилетняя хозяйка разносила, светясь от счастья, круассаны, а потом, так же светясь от счастья, выстукивала на «Ремингтоне» счет за номер. Она меня любила, отель был ее жизнью, каждый клиент к этой жизни что-то добавлял. Я видел в Париже стариков-официантов, молниеносно обслуживавших разом дюжину столиков, при этом не записывавших заказ, а просто запоминавших: они получали удовольствие от этого своего виртуозного лавирования, как получает удовольствие от жонглирования цирковой артист.