Александр Гогун - Между Гитлером и Сталиным. Украинские повстанцы

В Галиции, и часто на Волыни поляки и евреи составляли в городах большинство населения. Например, из жителей такого «бастиона украинского национализма», как Львов, в конце 1930-х гг. украинцев было только 14 %. Польское население Западной Украины составляло меньшинство, но меньшинство де-факто привилегированное.

Всё это «заискрило» в очередной раз в сентябре 1939 года в виде повстанческой деятельности ОУН в Галиции и на Волыни [209] Motyka, Grzegorz Ukrainska partyzantka 1942–1960. DzialalnoSc Organizacji Ukrainskich Nacjonalistdw і Ukrainskiej Powstanczej Armii. — Warszawa, 2006, s. 70–74. , а также отдельных нападений представителей украинского населения на разбитые польские части. Политические органы Красной армии фиксировали высказывания украинцев с пожеланием вырезать всё польское население региона. Были отмечены случаи, когда пленные польские офицеры и солдаты просили органы НКВД усилить охрану лагерей, т. к. опасались террора отдельных представителей украинского меньшинства [210] Мельтюхов M. И. Советско-польские войны. Военно-политическое противостояние 1918–1939 гг. — М.:, 2001, с. 411–412. .

Таким образом, уже в сентябре 1939 года многие западные украинцы предстали в глазах поляков как предатели, не только не испытывающие благодарности за защиту от большевиков, но и стреляющие в спину армии, дерущейся «с врагами рода человеческого» — «гитлеровскими варварами» и «сталинскими извергами».

По обе стороны от новосозданной германско-советской границы власти рассматривали поляков как нелояльную группу населения, носителя «буржуазной государственности». Первое время органы НКВД видели в польском националистическом подполье основного врага. При этом проводилась своеобразная «коренизация» управленческого аппарата, то есть привлечение в силовые структуры и на госслужбу местного населения Волыни и Галиции — прежде всего, украинцев. Таким образом, в милицию попало множество украинцев (в том числе и членов ОУН), которые не упускали случая выместить на поляках злобу за обиды 1920-30-х гг.

То есть для поляков, внезапно ставших дискриминируемым меньшинством, украинцы предстали рьяными и мстительными пособниками оккупантов.

Летом 1941 г. довольно нелепым шагом для обеих меньшинств представлялось разделение Западной Украины, часть которой вошла в новосозданный РКХ часть — в уже существовавшее ГГ. Уже 30 июля 1941 года сотрудник немецкой полевой комендатуры в Дрогобыче писал, что западные украинцы за два года советского владычества не забыли притеснений со стороны польского режима, а присоединение Галиции к Генерал-губернаторству «…привело к ощутимому разочарованию украинцев. Они не могут себе представить, что снова должны жить в одной административной области вместе с ненавидемыми ими поляками» [211] РГВА. Ф. 1275, оп. 3, д. 661, л. 29. .

При этом волнообразный рост взаимных подозрений в связи с разочарованием от политики немцев отмечался уже через 2 месяца после начала войны. В сводке СД от 19 августа 1941 г. указывалось на пристальное внимание Волынского населения к событиям на фронтах: «На Волыни украинцы обеспокоены польской пропагандой о якобы катастрофическом положении на немецком фронте на востоке. К тому же [среди украинцев заметен] страх актов мести со стороны польских нелегальных организаций. Руководство, которое в настоящий момент находится преимущественно в руках группы Бандеры, ведёт, очевидно, исходя из политических целей, отнюдь не к успокоению. Везде [отмечается] идущее далеко обострение отношений между поляками и украинцами (Львов, Луцк, Ровно)» [212] BAB,R 58/216, В1.82. .

Более того, ситуация 1939–1941 гг. в отношении местной администрации в 1941–1942 гг. повторилась с точностью до наоборот. Поскольку украинское население было менее образованным, чем польское, то немцы, чтобы обеспечить эффективный контроль над территорией, стали активнее, чем советы, привлекать к управлению поляков. В сводке СД уже 27 августа 1941 г. отмечались вполне предсказуемые последствия подобной полити-ки: «Далынейшее обострение противоречий между поляками и украинцами вследствие проникновения первых во все учреждения. Сейчас особенно резкая борьба за занятие должностей на железной дороге и [в медицинском] страховании. Только в единичных случаях наличествует благоразумие, [говорящее о том,] что недостаток украинских специалистов и чрезмерно высокие претензии украинцев являются главной причиной приёма поляков на службу» [213] Ibid, В1.196. .

Соперничество за занятие служебных мест было неслучайным. Представители каждой национальности отлично понимали, что произойдёт, если представители братского народа займут большинство мест в аппарате оккупационной администрации.

В донесении подполья АК с территории Львовщины в мае 1942 г. значилось: «Настроение среди украинцев… Отношение к полякам враждебное и коварное, затрудняющее жизнь…» [214] AAN, 203/XV-24, к. 1–2. .

О поведении поляков на немецкой службе сообщалось в одном из сообщений подпольщика ОУН с белорусско-украинского пограничья: «Если селянин пишет просьбу по-украински, то поляки говорят, что нужно писать по-немецки, а так как крестьянин не умеет писать по-немецки, то он полякам должен заплатить взятку, если же селянин пишет по-польски, то дело будет быстро решено.

Поляки хорошо запомнили те сёла, которые [в сентябре 1939 г.] при развале Польши [дружественно] встречали красных (из-за своей несознательности), или разоружали поляков. Теперь польская интеллигенция, которая хорошо владеет немецким языком, информирует немцев о тех сёлах как о партизанских гнёздах, и немцы расстреливали население тех сёл и жгли строения. Такая провокационная работа была более всего распространена в 1942 году…» [215] ЦДАВО. Ф. 3833, on. 1, спр. 116, арк. 2. .

Кроме соперничества за рабочие места (в том числе в полиции), бывшего одной из главных причин роста остервенения, наблюдалось и расхождение двух этнических групп Западной Украины по разные стороны политических барьеров.

Постеменно активизировалось польское националистическое подполье, на что указывалось во внутреннем документе ОУН, фиксирующем положение весны 1942 г.: «Польские организации действуют на всём просторе севера з [ападно]-украинских] з[емель], однако в разных территориях под разными названиями… Их общая политическая программа: „Независимая Польша" — это их объединяет.

Все действуют против украинцев. Мы для них большие враги, может, больше, чем немцы. К евреям и москалям относятся благосклонно. Заметно значительное сотрудничество. На Пасху были раскиданы польские листовки противонемецкие и проти-воукраинские» [216] Поляки і українці між двома тоталітарними системами 1942–1945. Частина перша. — Варшава-К., 2005, с. 110. .