Сергей Баймухаметов - Призраки истории

Но тем не менее серьезные ученые собирались в МГУ на специальную научную конференцию и приняли решение издать целый том материалов, разоблачающих теории А. Фоменко. И такая книга была издана. Правда, олимпийцы от науки могут сказать: «Не много ли чести? Зачем из пушки по воробьям?» Но «воробей» Фоменко — массовый. А к массовым явлениям, по-моему, не стоит относиться свысока.

Феномен Фоменко прост. Он — в пролетарском сознании большинства населения. У нас — особенно. С первых лет революции внедрялось, что простой человек заранее умнее всех этих очкариков… Не хрена нас учить, мы сами с усами. Одним махом — всех побивахом.

История увлекательна в книгах. А писать ее — утомительное занятие. Самая главная и самая трудная дисциплина в истории — источниковедение. Любое свидетельство, любую летопись-хронику ученый проверяет со всех сторон, каждый ее факт. Сопоставляет со всеми документами всех стран и народов! Потому как мало ли что может написать хронист! Забыл, перепутал, под влиянием ложных идей писал, под давлением князя-герцога-хана, который заставил умолчать свое поражение, зато велел приписать ему подвиг другого князя, в другое время совершенный. Потом, хроники ведь переписывались. А у переписчиков тоже были свои мысли и свои идеи на сей счет, они тоже что-то убирали и вставляли свое. Разбираться в этом — голову сломаешь!

То ли дело, узнав о противоречиях в летописях-хрониках, заявить: «Все это брехня! Все это сочинено в XVIII веке. На самом деле ничего не было! Дурят нашего брата!»

Какая радость для «нашего брата»!

Самую яркую иллюстрацию этого тезиса подбросила сама жизнь. В «Комсомольской правде» — газете с огромным тиражом — вышло интервью с Фоменко, в котором он утверждал, что Георгий Победоносец — это Чингисхан. А общий заголовок, которым газета снабдила это интервью и еще несколько мелких материалов, такой: «Георгий Победоносец — это Чингисхан. Только в чалме».

Фоменко неведомо, что культ Георгия Победоносца сложился за века до Чингисхана, что одно из первых иконописных изображений датировано аж X веком. А его поклонникам в редакции «Комсомольской правды» неизвестно, что Чингисхан к чалме никогда и никакого отношения не имел.Но «нашему брату» ведь все равно: если азиат — то мусульманин, и нечего тут сложности разводить… Так, одна литературная героиня из Шотландии считала, что за пределами Эдинбурга весь мир — это первобытные джунгли с редкими дикарскими стойбищами в Лондоне, Париже и Риме…

Вот в каком конфузе трогательно сошлись два апломба — Фоменко и его почитателей в редакции «Комсомольской правды», в редакциях многих других газет.

Еще один источник феномена Фоменко — Мечта об Одной Книге, в Которой Сказано Все. Не случайно же многие, в том числе и великий шахматист, говорят: «Ну все, теперь я все знаю, никакой историк меня с толку не собьет». Это и есть та самая мечта об Одной Книге. Не хочется всю жизнь читать и что-то узнавать по крупицам. А тут прочитал Одну Книгу — и сразу в дамках, все науки превзошел.

При всем при том у Фоменко всегда под рукой блистательный выход из положения. Он в любой момент может сказать: «Ребята, да я же вас разыграл! А вы и всерьез подумали!? Ха-ха!»

И все останутся в дураках. А Фоменко — в белом. Да ладно бы последователи и почитатели Фоменко — туда им и дорога. Но ведь и его опровергатели, серьезные ученые, тоже окажутся вроде как в неловком положении…

Но не надо этого бояться! Был уже такой случай, когда не сочли нужным… А потом не знали, куда глаза прятать…

Фоменко играет на скептицизме. И действительно, нас столько обманывали, что разрушителям и развенчателям теперь верят сразу, не задумываясь. А в семидесятые годы был такой же Фоменко, который играл на патриотизме. «Почему это история славянства ведется только с начальных веков нашей эры? — гневно вопрошал он. — Нет, славяне были задолго до нашей эры!» И начинал доказывать, что Ахилл — не кто иной как древнерусский князь (архонт).

Да-да, не смейтесь. Все тогда всерьез было. Его сочинения на сей счет издавались и переиздавались.

И ладно бы, на здоровье. Но дело в том, что никто и нигде ему не возразил. Не спорили! Боялись обвинений в «непатриотизме»… Лишь легкомысленный журнал «Юность» однажды, скорее всего по неосторожности, откликнулся на изыскания в юмористическом (!) разделе. Но тут же последовал грозный окрик из тогдашней «Литературной газеты»: кто вам дал право так непочтительно говорить об уважаемом писателе?!

Хорошо помню свой тогдашний разговор с крупнейшей специалисткой по античной литературе А. А. Тахо-Годи, кстати, женой всемирно известного исследователя античной философии и античной эстетики А. Ф. Лосева. Я спросил, почему она не вмешается в этот балаган, не скажет свое веское слово. Она посмотрела на меня как Зевесова орлица и сказала клекочущим голосом, испорченным древнегреческим произношением: «Молодой человек, вы нашли точное слово! Это балаган! И мы никогда не опустимся до этого балагана!»

Одним словом, олимпийцы. Но мне все-таки гораздо ближе и понятней позиция современных ученых, которые не стесняются испачкать свои белые одежды спором с Фоменко. Хотя… известна почти притча о том, как на экзамене по английскому некий недоросль стал читать: «Тхе… тхе…» На что преподаватель сказал: «Молодой человек, идите…» Потому что когда начинается «Тхе, тхе…», то говорить совершенно не о чем.

Точно так невозможно всерьез спорить с Фоменко, который утверждает, к примеру, что «Ватикан» ведет свое название от русского «Баты-хан», а точнее, «Батя-хан», потому что именно так русские звали хана Батыя и принесли его отеческое имя в католическую столицу! Понимаете, это уже полное «тхе…». Но — надо спорить. И опровергать. Как писал Л. Н. Гумилев, задача науки — борьба с невежеством. И с шарлатанством тоже — добавлю я от себя. Хотя я и не научный работник, и мне достаточно услышать «тхе, тхе, тхе», чтобы сказать: «Идите…»

Александр Невский — спаситель или предатель Русской земли?

Уничтожать свою историю мы мастера. Равно как и мастера искажать ее в ту или другую сторону. Именно об этом и именно такими словами думал я, сидя ранним утром в большой лодке посреди Плещеева озера.

Слева от меня на фоне неба четко прорисовывались купола Никитского монастыря. Понятно, когда храм стоит прямо на берегу, над тихой водой. Но ведь Никитский монастырь в большом отдалении отсюда, на взгорках — а все равно непостижимым образом отражается в озерной глади!

А прямо по носу лодки — город Переславль. Причал, забитый маленькими суденышками, — рыбацкая слобода. Метров двести правее, где в озеро вливается река Трубеж, — Сорокосвятская церковь. Если пойти вверх по реке, по древнему земляному валу, откроется Спасо-Преображенский собор. Их, таких, всего три на Руси. Но первый — этот, Спасо-Преображенский в Переславле. За ним возник Покрова на Нерли, затмивший все. И почти век спустя поднялся в Юрьеве-Польском родственный им Георгиевский собор…