Дмитрий Валовой - Человечество: вчера, сегодня, завтра

— Если нет больше желающих выступить, будем закругляться, — произнес Васильев, переходя к трибуне. — Внимательно слушая вас, я стремился найти в выступлениях общую черту или, проще говоря, привести их к единому знаменателю: что же наиболее характерно для нашей эпохи? Думаю, что есть все основания утверждать: новый век и новое тысячелетие знаменуются глобальным капитализмом с присущей ему вселенской продажностью всего и вся с целью обогащения любыми путями. Именно отсюда «растут ноги» у беспредельного мошенничества, коррупции и спекуляции.

Характеризуя последствия возведения обогащения в моральный принцип, господин Сорос, отвечая на собственный вопрос: «Зачем быть честным, если не честность и добродетель завоевывают уважение людей?» — ответил: «Уважение людей завоевывают деньги, которые узурпировали роль подлинных ценностей». Слушая вас, господин Сорос, я невольно вспомнил совет-размышление классика экономической науки Дж. К. Кейнса о деньгах, чести и бесчестии.

Послушайте: «Любовь к деньгам как к собственности будет признана тем, что она есть на самом деле — отвратительной болезнью, какой-то полупреступной, полупатологической склонностью, вызывающей содрогание и желание поскорей передать ее на лечение специалистам из психбольницы. Но время это еще не пришло. По крайней мере еще целое столетие мы должны будем делать вид сами перед собой и перед всеми другими, что честность есть бесчестие, а бесчестие есть честность, поскольку бесчестие распространено, а честь нет. Жадность, ростовщичество и себялюбие — вот каким богам будем молиться».

Тут все точки поставлены над «i».

Скоро истекает век этим пророческим словам. Но мы пока даже честно не признали эту смертельную болезнь для человечества.

Я согласен с выводом господина Гора о том, что разум на Земле подвергается жестокой атаке, но наша цивилизация за короткий исторический срок достигла огромных успехов во всех сферах человеческой деятельности. Но эти достижения оборачиваются против человечества, которое уже находится на грани катастрофы. Это особенно убедительно показано в его книге «Неудобная правда». На мой взгляд, такой результат мог произойти потому, что достижениями разумных людей в конечном счете распоряжаются неразумные люди. Кто они? Приведу ответ Алишера Навои:

К сожалению, в эпоху вселенской продажности и «безмозглые шахи» оказались на деньги падкими. Можно ли было предвидеть, что деньги, изобретенные для удобства обмена между людьми результатами своего труда, «узурпируют роль подлинных ценностей» и будут править миром?

Еще за три века до нашей эры Аристотель ввел в научный оборот понятие «хрематистика», сущность которой — сколачивать богатство любыми путями. Хрематистику Аристотель использовал для противопоставления понятию экономика, которая является естественной нормой хозяйственной деятельности, направленной на удовлетворение потребностей: человека. Хрематистику же Аристотель считал противоестественной хозяйственной деятельности, так как она ведется не ради потребления, а ради накопления богатства любыми средствами. В частности, он писал: «В искусстве наживать состояние никогда не бывает предела в достижении цели, так как целью-то здесь окалывается беспредельное богатство и обладание деньгами. Все занимающиеся денежными оборотами стремятся увеличить свои капиталы до бесконечности». Поэтому автор делает вывод: «Ростовщичество с полным основанием вызывает ненависть и является по преимуществу противным природе, потому что оно делает сами денежные знаки предметом собственности, которые таким образом утрачивают то свое значение, ради которого они были созданы: ведь они возникли ради меновой торговли, взимание же процентов ведет именно к росту денег».

В течение многих веков не только религиозные учения, но и светские деятели осуждали хрематистику. В религиозных проповедях все виды хрематистики как «неправедное житие» осуждались, но в жизни церковники внесли весомый вклад по внедрению хрематистики в повседневные отношения между людьми. Более двух веков длились крестовые походы, во время которых под благовидными предлогами происходил откровенный грабеж и обогащение. Особенно ярко это проявилось в Четвертом крестовом походе, когда была захвачена христианская Византия, а ее столица Константинополь, где христианство было провозглашено официальной религией, разграблена и разрушена. Весьма доходным делом церковников, как здесь уже говорилось, была продажа индульгенций за совершенные преступления, включая убийства, и даже за будущее убийство.

По меткому замечанию К. Маркса, церковь скорее откажется от 38 из 39 своих символов, чем от одного процента прибыли. В этой связи приведу яркий пример. Во время круиза по Средиземному морю наш пароход «Литва» причалил в Чивитавекии (Италия), откуда на следующий день мы на автобусах должны были отправиться на экскурсию в Рим. Экскурсоводы с учетом опыта предыдущего рейса строго-настрого предупредили женщин: «Если вы хотите попасть в музей Ватикана, то не надевайте брюк и мини-юбок!» На пароходе начался переполох: эта одежда тогда была в моде, и многие женщины были одеты именно так. Кое-кто одолжил более «приличную» одежду у официанток, а многим пришлось ее покупать. Каково же было наше изумление, когда мы увидели, что по музею Ватикана бродят посетители, одетые весьма легкомысленно, даже в шортах. Оказалось, что суровые требования к одежде посетителей музея вызывали слишком большой их отсев и, соответственно, приводили к потере прибыли. Ватикан накопил опыт наживать и умножать свое состояние.

Учитывая склонность церковников к обогащению, они легко перестроились с монархической волны на буржуазную, где были ликвидированы все моральные преграды на пути к стяжательству, хрематистика вытеснила экономику.

Роль капитализма в развитии производительных сил велика и общепризнанна. Именно это и содействовало успеху буржуазных революций. Но в процессе развития буржуазного общества пороки капитализма приобретали все более опасные черты. Известный английский общественный деятель Т. У. Диннинк еще в позапрошлом веке дал капиталу такую характеристику: «Капитал боится отсутствия прибыли или слишком маленькой прибыли, как природа не терпит пустоты; обеспечьте 10 процентов, и капитал согласен на всякое применение; при 20 процентах он становится оживленным, при 50 процентах положительно готов сломать себе голову, при 100 процентах он попирает ногами все человеческие законы, при 300 процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы». (Эта оценка капитала в печати часто приписывается Марксу, так как он использовал ее в «Капитале», но там сделана ссылка на автора.)