Николай Зенькович - ЦК закрыт, все ушли... [Очень личная книга]

— Многие годы историю Великой Отечественной войны писали в угоду различным политическим деятелям, стоявшим у руля власти. Будет ли когда-нибудь у нас действительно объективная книга о войне?

— Сейчас создан большой авторский коллектив по написанию такого труда. Однако слова из песни не выкинешь— произошел затор. Мы должны были еще в прошлом году выпустить первый том. Руководил его созданием генерал-полковник Волкогонов. Том посвящен предвоенному периоду. Когда я как заместитель председателя редакционной комиссии получил этот том и прочел его, сразу написал всем членам редакционной комиссии, что выпускать в таком виде нельзя, что надо перерабатывать.

Предвоенный период, двадцатые и тридцатые годы, был перевернут с ног на голову. Там все превращено в черноту. Отрицается все, что произошло в стране после Октябрьской революции. Отрицается,, что шло социалистическое строительство. Да, тогда был сталинизм, репрессии, насилие над народом. Но народ строил основы социализма. Меня, например, убеждать в этом нечего. Я сам родом оттуда, из этих годов.

Я сам видел, как люди работали, с какой самоотверженностью. А у Волкогонова все это оказалось перечеркнутым. Комиссия предложила ему написать новый вариант. Получилось еще резче, еще нигилистичнее. И тогда Волкогонова освободили от руководства авторским коллективом. Сейчас для этой цели создана новая группа ученых. Нам нужен действительно правдивый научный труд— войну-то ведь мы все-таки выиграли, а не проиграли.

— Не считаете ли вы, что нынешняя ситуация сходна с той, которая была накануне войны? И сейчас мы остались без союзников, даже без Монголии — единственной страны, на которую мы могли рассчитывать перед началом Великой Отечественной войны. Сталин не обладал военным образованием, да и нынешний Верховный главнокомандующий тоже.

— Думаю, что для президента не обязательно иметь военное образование и подготовку. Общее понимание военных проблем у него есть, это я заявляю вам ответственно. А это главное.

Относительно сходства нынешней ситуации с той, которая была в 1941 году. Тогда создалась опасность самого существования СССР. Сегодня тоже такая опасность создалась. Вот какую аналогию я имею в виду.

— А не следует ли понимать увязку 1941 года с 1991-м в том плане, как Сталин выслушивал советы в 1941 году?

— Этот вопрос я оставляю на вашей совести.

— Есть ли у вас расхождения с президентом по военным вопросам, и если есть, то в чем их суть?

— Я таких двух человек не знаю, у которых не было бы расхождений. Но только у нас разное положение. Я — советник, а он — президент. Я могу советовать, могу убеждать его, а он должен принимать решения. И, кстати, нести ответственносгь тоже должен он.

— В своей статье в «Военно-историческом журнале» вы назвали генерал-полковника Волкогонова антикоммунистом. Считаете ли вы, что только коммунист может правильно и справедливо оценивать историю войны?

— Я назвал его антикоммунистом не за то, что он мне не нравится, а за то, что он искажает историческую действительность. У нас с ним идет спор о том, как правильно оценивать предвоенный период. По этому поводу мы с ним придерживаемся прямо противоположных позиций. Слово «антикоммунист» в Советском Союзе не является ругательным. Я коммунист, а Волкогонов антикоммунист. Я антикапиталист, а Волкогонов не знаю кто— защитник капитализма или нет. Поэтому это обычная констатация факта. И идейный спор. Меня критикуют за то, что я его называю перевертышем. Но и это слово означает констатацию факта. Ведь Волкогонов, обладая бойким пером, с двадцати лет восхвалял Советскую власть, написал десятки книг, заработал на этом все, что только можно, материально себя обеспечил на всю жизнь. И вдруг начинает проповедывать другую философию. Я не обвиняю Волкогонова, я даю его поведению нравственную оценку. Извините, кто, как не коммунисты, имеет право высказать свою точку зрения на прошедшую войну? Партия достойно выполнила свою обязанность перед советским народом и доблестно защищала страну. О потерях среди коммунистов, надеюсь, вам не надо напоминать. Они исчисляются миллионами. Так что, право оценивать историю войны, выигранной коммунистами, они должны отдавать другим?

— Была ли какая-нибудь польза от высших партийных руководителей на фронтах? Приходилось ли вамвидеть ихв деле?

— Хрущев, Жданов, Булганин были в войну членами военных советов на очень важных фронтах. Я считаю, что эти люди вели себя мужественно, смело и все, что они могли делать как члены военных советов, они делали. Они не были стратегами, не принимали каких-то крупных оперативно-стратегических решений, не управляли боевыми действиями. Они делали другое — помогали материально обеспечивать войска, поддерживали должное политико-моральное состояние людей. Держались они достойно. Во всяком случае, на Ленинградском фронте лично, будучи командиром стрелковой роты, видел в окопах Жданова. Правда, за всю войну это был единственный случай. Других крупных деятелей партии на передовой видеть не приходилось.

— Ваш рассказ о том, как пишется сейчас история

Великой Отечественной войны, вызывает достаточно серьезное беспокойство. Не будет ли опять написана заказная история? Не разумнее было бы объявить конкурс? Пусть лучший из трудов получит признание народа...

— Это невозможно. Огромный, десятитомный труд, рассчитанный на десять лет работы, не под силу маленькому коллективу и тем более одиночке. Нужен огромный коллектив только для написания. А рецензирование, доработка, доводка до соответствующего научного качества? Думаю, что в данном случае метод принят правильный.

— Какая цифра потерь в Великой Отечественной войне, на ваш взгляд, наиболее близка к истине?

— Я знаю данные только по военным потерям. Потери гражданского населения не входят в компетенцию Министерства обороны. Мы их не рассматриваем и не изучаем. Что касается военных потерь, то есть погибших, не вернувшихся домой с войны военнослужащих и партизан, то их численность составляет 8 миллионов 668 тысяч 400 человек. Из них только в 1941 году погибли 3 миллиона 138 тысяч человек. Если говорить о пленных, то всего за войну пропали без вести и попали в плен 3 миллиона 396 тысяч 400 человек. Из них вернулись домой из плена после войны 1 миллион 836 тысяч человек. То есть почти половина. Остальная половина погибла в плену. Госкомстат считает, что мирного населения погибло около 19 миллионов человек. Это по их подсчетам. В итоге получается 27 миллионов.

— Многие с обидой задают вопрос: до каких пор у нас будет существовать формулировка «пропавший без вести»?