Всеволод Соловьев - Современная жрица Изиды

Падающія, являющіяся (precipitated) письма.

Прежде всего я обращу вниманіе, — говоритъ Годжсонъ, — на показаніе, данное м-ромъ Дамодаромъ и м-ромъ П. Сриневасомъ Рао, что феномены чудеснаго шкапа происходили и послѣ того, какъ г-жа Блаватская оставила Мадрасъ, и слѣдовательно послѣ того, какъ пустота въ стѣнѣ была задѣлана, согласно показанію самого м-ра Куломба.

Въ отвѣтъ на мои разспросы м-ръ Дамодаръ и м-ръ П. Сриневасъ Рао согласились, что единственные примѣры этихъ чудесъ были два, приведенные въ приложеніи XI.

Вотъ въ чемъ состояли эти чудеса: 4 марта 1884 г., когда Блаватская и Олкоттъ были въ Европѣ, Сриневасъ Рао, находясь вслѣдствіе домашнихъ обстоятельствъ въ очень угнетенномъ настроеніи духа, пришелъ въ Адіаръ и попросилъ Дамодара показать ему шкапъ, не упоминая при этомъ о своемъ настроеніи. Дамодаръ отворилъ шкапъ, но черезъ нѣсколько секундъ объявилъ, что онъ получилъ приказаніе закрыть его, что и было тотчасъ исполнено. Однако вскорѣ Дамодаръ снова открылъ шкапъ, и Сриневасъ Рао нашелъ въ немъ письмо къ себѣ Кутъ-Хуми, въ которомъ махатма утѣшалъ его и совѣтовалъ успокоиться духомъ. Второй случай былъ съ Харисити Рунсинги. Однажды онъ, съ позволенія Дамодара, положилъ въ шкапъ письмо къ махатмѣ, касавшееся его домашнихъ обстоятельствъ. На слѣдующій день письмо было найдено нераспечатаннымъ и по открытіи въ немъ оказался отвѣтъ Кутъ-Хуми, написанный обычнымъ синимъ карандашемъ.

Читатель замѣтитъ, что во второмъ случаѣ, когда въ шкапъ было положено письмо, требовавшее спеціальнаго отвѣта, то до появленія отвѣта прошло довольно много времени. Въ первомъ случаѣ не было положено никакого письма, не требовалось никакихъ спеціальныхъ справокъ и письмо въ шкапѣ явилось безъ остановки. Для читателя будетъ ясно, какую роль могъ играть при этомъ м-ръ Дамодаръ и то, что для этого именно феномена не было надобности въ томъ, чтобы задняя сторона шкапа открывалась.

Извѣстно, что когда г-жа Блаватская была въ Мадрасѣ, въ шкапѣ находились мгновенные отвѣты на мысленные вопросы, что конверты писемъ съ вопросами возвращались нетронутыми, а когда ихъ вскрывали, внутри находились отвѣты, написанные почеркомъ махатмы. Послѣ многихъ разспросовъ я убѣдился, что во всѣхъ случаяхъ, о которыхъ я слышалъ, мысленные вопросы могли быть угаданы г-жею Блаватской; конечно, вопросы по большей части касались того, будетъ ли спрашивавшій имѣть успѣхъ въ своемъ желаніи сдѣлаться ученикомъ махатмы, и отвѣты часто были неопредѣленнаго и пророческаго характера. Во многихъ случаяхъ конвертъ съ вопросомъ, положенный въ шкапъ, былъ заранѣе присланъ для этого въ главную квартиру, такъ что его легко было вскрыть прежде даже, чѣмъ положить въ шкапъ. Тамъ, гдѣ вопросъ задавался съ особой тщательностью, тамъ — или не давалось спеціальнаго отвѣта, или отвѣтъ откладывался. М-ръ Езекіель, теософъ изъ Пуны, описалъ мнѣ подробности полученнаго имъ отъ махатмы сообщенія въ отвѣтъ на его особый вопросъ. Эти подробности вполнѣ согласны съ моимъ предположеніемъ относительно г-жи Блаватской, но м-ръ Езекіель не желаетъ, чтобы онѣ были напечатаны; однако онъ далъ мнѣ позволеніе подтвердить полную справедливость нижеслѣдующаго мѣста въ памфлетѣ г-жи Куломбъ (стр. 73):

„Есть другой феноменъ, о которомъ я могу упомянуть, такъ какъ онъ произошелъ въ присутствіи м-ра Езекіель, о которомъ я буду говорить позднѣе. Во время годовщины, въ числѣ многихъ делегатовъ, явившихся по этому случаю, находился и упомянутый джентльмэнъ. Онъ былъ въ числѣ другихъ въ комнатѣ г-жи Блаватской, когда съ потолка упало письмо. М-ръ Езекіель естественно предположилъ, что оно могло быть нарочно заранѣе туда засунуто, и объявилъ это, подъ величайшимъ секретомъ, многимъ изъ членовъ Общества. Тѣмъ не менѣе это дошло до ушей г-жи Блаватской, и она сейчасъ же велѣла моему мужу снять спираль, по которой проходила веревочка, и замазать отверстія краской, такъ чтобы уничтожить всѣ слѣды; когда это было сдѣлано, она позвала нѣкоторыхъ, чтобы показать, какъ смѣшно было обвиненіе“.

Слѣдующее письмо упало съ потолка въ гостиной г-жи Блаватской и, по всей вѣроятности, было устроено такъ же, какъ и „чудесное“ письмо, приготовленное для меня Куломбами, которое было описано въ апрѣльскомъ номерѣ Журнала въ моемъ нижеслѣдующемъ письмѣ изъ Индіи:

Мадрасъ, 9 января 1885 г.

Сегодня утромъ я пригласилъ къ себѣ Куломбовъ, живущихъ въ домѣ м-ра Дайера въ С-тъ Томе. До прибытія г-жи Куломбъ, я короткое время разговаривалъ съ м-ромъ Куломбъ. Во время послѣдующаго разговора я замѣтилъ, что еще не имѣю удовлетворительной теоріи относительно падающихъ съ потолка писемъ. Въ эту минуту появилось что-то бѣлое, коснулось моихъ волосъ и упало на полъ. Это было письмо. Я его поднялъ. Оно было адресовано на мое имя. Г-нъ и г-жа Куломбъ сидѣли недалеко отъ меня, напротивъ. Я не замѣтилъ съ ихъ стороны ни малѣйшаго движенія, которое могло бы относиться къ появленію письма. Разсматривая потолокъ со своего мѣста, я не замѣтилъ никакой трещины; потолокъ казался цѣлымъ. Развернувъ письмо, я убѣдился, что оно имѣетъ отношеніе къ нашему разговору. Вотъ оно буквально:

„Такъ какъ сегодня существующія причины предсказываютъ намъ завтрашніе результаты, то бутонъ предсказываетъ намъ заранѣе вполнѣ распустившуюся розу на завтра; глядя на роскошное хлѣбное поле, въ которое саранча положила свои яйца, мы можемъ предвидѣть, что этотъ хлѣбъ никогда не поступитъ въ амбары; видя чахоточнаго отца и золотушную мать, можно заранѣе предсказать болѣзненное дитя. Всѣ эти причины, вызвавшія всѣ эти результаты, суть въ свою очередь результаты другихъ причинъ, и такъ до безконечности; и такъ какъ ничто въ природѣ не теряется, но остается запечатлѣннымъ въ аказа, то точное познаваніе умѣющаго видѣть, начинающаго отъ источника, всегда неуклонно достигаетъ результата“.

„Новый Адептъ Колумбусъ“.

Затѣмъ м-ръ Куломбъ объяснилъ происхожденіе этого письма.

„Толстая балка поддерживала потолокъ, а на ней, подъ прямымъ угломъ, лежалъ цѣлый рядъ меньшихъ балокъ съ пустыми пространствами между ними. Эти пространства были наполнены кусками дерева, залитыми цементомъ. Часть этого цемента была выскоблена около большой балки и между двумя малыми, такъ что письмо могло быть вложено и лежать вплоть къ большой балкѣ. Вокругъ письма была два раза обернута нитка подъ цвѣтъ потолка. Одинъ конецъ былъ свободно обернутъ около письма, а другой въ рукѣ человѣка, внѣ комнаты. Отъ письма нитка была проведена по потолку и затѣмъ вверхъ изъ комнаты. Я сидѣлъ подъ главной балкой. Разговоръ былъ нарочно направленъ на данный сюжетъ и, по данному сигналу (зовъ собаки), помощникъ на верандѣ потянулъ нитку, и письмо упало. Помощникъ притянулъ къ себѣ всю нитку и затѣмъ скрылся. Щель для письма можетъ быть затерта въ нѣсколько мгновеній простой пылью, такъ что на потолкѣ не останется никакихъ слѣдовъ приспособленія“.