Николай Костомаров - Руина, Мазепа, Мазепинцы

годичную дань. Иначе - он не только не брал на себя

посредничества, но угрожал опустошением польских областей. Такой

ответ привез коронному гетману Злотницкий, а Венявский остался

при хане.

Хан с ордами и Дорошенко с козаками следовали ко Львову; с ними был отряд турецких сил под начальством Каплан-паши.

На пути им сдавались городки, а татарские загоны расходились

по сторонам, сожигали поселения и забирали жителей в полон.

Неприятельское полчище достигло до Львова 20 сентября. Перед

их приходом Собеский распорядился вывезти из города Львова

все общественные и частные имущества, удалить женщин, детей

и стариков и дозволил оставаться в городе только людям, способ-

251

ным владеть оружием, а комендантом во Львове оставил Илью

Лонского с четырьмя хоругвями пехоты и с двумя отделами

конницы1.

Неприятельские силы сразу окружили Львов со всех сторон: с востока расположились турки, с юга войска молдавские и сед-

миградские, с запада татары, с севера Дорошенковьц козаки. 25

сентября львовяне послали Капланупаше почетный гостинец2, но

паша не принял его и потребовал присылки к нему городских

ключей.

- Этого мы не смеем сделать без воли короля, - отвечали

посланцы, - ведь мы королевские подданные! Ожидаем

королевских послов и надеемся, что они заключат с вами мир.

Каплан-паша прогнал городских послов. Началась канонада.

Вместе с тем турки стали вести подкопы. 28 сентября удалось

туркам взять замок, господствовавший над городом. Но в ночь с

28 на 29 прибыли желанные послы польского короля, каштелян

волынский Францишек Любовицкий и коронный подскарбий Шу-

мовский. Первое их старание состояло в том, чтобы при

посредстве хана прекратить канонаду. На другой день, 30 сентября, начались переговоры. На первых порах салтаны или аги подняли

такой шум, что ни к чему не могли придти и отложили сходку

на другое утро у хана. Турки умышленно старались унизить

польских послов, не давали им стульев, приказывали слушать и

говорить стоя, снявши шапки.

На другой сходке, 1 октября, поляки заговорили было о До-

рошенке и об Украине, но турки и хан прервали их и объявили, что об этом нечего уже тратить слов, когда Украина давно уже

отдалась под власть падишаха. Польские послы упорно

состязались о платеже каждогодной дани, добиваясь, чтоб эту дань

называли не харачем (как звалась дань, платимая турецкому сул^

тану порабощенными христианами), а <���упоминками>. Это решено

было предоставить воле падишаха. Мусульмане требовали было

уступки не только Подолии, но Львова и с Ким вместе всего

воеводства русского, но потом на просьбы послов согласились, чтоб

1 Львовский комендант впоследствии жаловался, что у него было так

мало силы, что невозможно было давать отпор тридцати тысячам турок, пятнадцати тысячам татар и нескольким тысячам Козаков (Ojczyste Sp., II, 176). По другим известиям, орды было до шестидесяти тысяч, турок

до пятнадцати тысяч, а Козаков до восьми тысяч (Ojcz. Sp., II, 179). Но

это разноречие может объясниться тем, что татарские орды не бывали

все вместе, а воевали порознь; таким образом, в одном случае говорилось

о всей орде, пришедшей с ханом, - в другом же о той, которая в данное

время стояла против польского войска. Притом же цифра численности

неприятельских сил поляками могла быть соображена только глазомерно

и потому только приблизительна к истине.

2 4 хлеба, 10 голов сахару и боченок пивного меда.

252

город Львов заплатил за себя окуп в размере двадцати тысяч

червонцев. Тогда комиссары послали в город звать выборных

делегатов. Выслали из Львова четырех членов магистрата и при

них одного каноника. Эти делегаты, по собственному их

выражению, как нищие, выпрашивали милости, представляя, что город

не имеет средств. <���Возьмите Львов, - говорили делегаты, -

разберите по кирпичику все костелы и каменные строения, и тогда

не соберете большей стоимости; магнаты и богатейшие граждане

ушли, из костелов все серебро вывезли>. Турки ничего не

уступили. Когда во Львове сделан был сбор денег по разверстке, то

едва набралось 5.000 червонных, и потому в обеспечение уплаты

остальной суммы Львов дал заложниками нескольких знатных лиц

из своих граждан, которые 5 октября выданы были послами Речи

Посполитой туркам и отправлены в Каменец.

Во все стороны от Львова свирепствовали татарские загоны; десятками тысяч жителей, и больших, и малых, и старых, и

молодых, гоняли татары в неволю, сожигали их жилье, истребляли

хлебные запасы. Комиссары умоляли Каплан-пашу приказать

пощадить край. Но Каплан-паша отвечал: <���на то война, благодарите

еще Бога за то, что наши войска и крымцы не пошли за Вислу!

Зачем Речь Посполитая не поверила, когда вас остерегали?>

Возвращаясь с последней сходки, послы увидали Дорошенка

и его товарищей, сидевших на конях. Враги взаимно поклонились

друг другу. Здесь был Петрановский, знакомый панам по своему

посольству от Дорошенка. <���Каково поживаете, господа?> сказали

полякам козаки с явною насмешкою. - Эх, господа, господа! -

отвечал Любовицкий, - будьте мудры и смотрите заранее, какой

конец для вас из этого будет>.

В тот же день, 5 октября, послы Речи Посполитой со статьями

договора отправились в стан падишаха под Бучачем. Ничего не

могли выторговать поляки у тех, кому было поручено принять от

них договорные статьи. 7 октября (20 числа мусульманского

месяца Джумазыль-Ахыла) верховный визирь, упавши ниц перед

высоким стременем падишаха, представил договор на высочайшее

утверждение.

Польша обязывалась давать турецкому государю ежегодный

дар в количестве двадцати двух тысяч червонных злотых на срок

26 октября, а падишах давал от себя обязательство запретить

своим подданным и подручникам делать, наезды и разорения в

польских владениях, и если бы случилось что-нибудь такое, а

турецкий император не учинил бы удовлетворения по жалобе польского

короля, то польский король в тот год будет свободен от взноса

определенного годичного дара. Польша уступала Турции Подолию

в ее давних границах, а если бы случились какие-нибудь

недоразумения о рубежах, то следовало в таком случае с обеих сторон

253

выслать порубежных судей, которые будут опираться на

свидетельство сторожилов, и власти мусульманские обязаны будут

подчиняться приговору этих судей. Польским военным людям из

подольских городов и крепостей предоставляется выходить с семьями

и домашними пожитками, а также унести с собою и собственное