Николай Костомаров - Руина, Мазепа, Мазепинцы

турки и посадят там своих людей, тогда царь турецкий велит брать

запасы с сей стороны Днепра! и все наши малороссийские города

станут поневоле отдавать ему послушание: тогда и в

великороссийские города проста будет туркам дорога! Вот и теперь уже козаки

только того и ждут, чья сторона верх возьмет в Чигирине. Хорошо, что вот нам теперь удалось; от этого тотчас два полковника из-под

Гоголева гетманства к нам отозвались; есть надежда, что и Гоголь

с остальными в подданство царю перейдет; а как Юраска шел еще

к Чигирину, то Гоголь уже подумывал: не придется ли ему пристать

к Юраске, если Юраска одолеет нас?>

Тяпкин из Батурина съездил в Чигирин, взял составленную там

опись укреплениям и, воротившись к гетману, опять вел с ним бе-

331

седу о Чигирине, но уже в присутствии старшин. Все в один голос

твердили, что Чигирин следует поправить и охранять, иначе

Украине придет беда от турок. Самойлович, поглядывая на образ

Богородицы, со слезами произнес: <���о! не дай Бог попасть нам в бусур-

манские руки>. После отъезда Тяпкина гетман посылал в Москву

войскового канцеляриста, Василия Кочубея, толковать о том же и

отстаивать Чигирин, а вместе с тем поручил ему представлять

московскому правительству, что малороссиянам никак нельзя вести

против бусурман войны заодно с поляками, которых льстивому

благорасположению отнюдь не следует доверять. В этих вопросах

Самойлович одержал верх на время: Чигирин не приказывали ни

разорять, ни покидать, напротив, придумывали меры и способы к

защите против ожидаемого нового неприятельского вторжения.

Самойлович, в беседах с Тяпкиным и другими, посещавшими

его царскими послами и гонцами, чернил своего недруга Серка, уверял, что он тайно сносится с врагами и только притворно

выставляет себя верным царю. Московское правительство, сохраняя

прежний такт, ласкало гетмана, награждало посылкою объярей й

соболей, но отправило к самому Серку царскую милостивую

грамоту с подарками, как ни противно было это гетману. Серко принял

царского посланца Перхурова с почестями, приносил

благодарность царю, но просил для себя знамени и бунчука, знаков

верховного начальства над сечевыми козаками. Ясно видно было его

намерение находиться в независимом положении от нелюбимого

гетмана, а может быть, возобновлялась надежда со временем

заменить Самойловича в гетманском достоинстве, которое ускользнуло

от Серка во время конотопской рады. Московское правительство, оставаясь благосклонным и к Самойловичу, и к Серку, не сделало

угождения ни тому, ни другому в их взаимной недружбе.

Каждый час в Москве ожидали услышать о новой попытке турок

вторгнуться в Украину, но решились попробовать мирным

соглашением с турецким правительством отстранить от себя грозу: в

Турцию отправлен был гонец Поросуков известить о вступлении на

престол царя Федора Алексеевича, предложить возобновление

дружественных отношений между государствами и представить, что

нет достаточных поводов к их нарушению. Гетману поручили с

своей стороны проведывать о замыслах турок. Исполняя царский

указ, Самойлович, под видом купцов, посылал лазутчиков в

турецкие владения, вел сношения с немировским старостою Куницким и

тайную корреспонденцию с молдавским господарем, сообщавшим

ему, что делается у турок. Так, в продолжение зимы получил он

разными путями сведения, что турецкий султан разгневался за

неудачу под Чигирином и вместо него назначил воинственного Кап-

лан-пашу, а на будущее лето собирается сам идти под Чигирин с

несметным войском - 17 пашей пойдут с ним и <���белые арабы>. С

332

раннею весною стали посылать ватаги или поезды в степь для до-

бытия языков. Ватажники, отправляясь за Днепр, бродили по

опустелой стране, терпя всякие лишения, питаясь по целым неделям

валявшимися желудями, и считали особым благополучием, когда

удавалось застрелить какого-нибудь зверя себе в пищу; однако, успели наловить татарских языков из загонов, отправлявшихся из

Крыма с такою же целью, с какою выезжали в степь

малороссийские ватажники. От них узнали, что хан Селим сменен, вместо него

назначен Мурад-Гирей, когда-то прославивший себя поражением

московского войска под Чудновом, и этот новый хан, по

приказанию турецкого султана, собирается летом с ордою на Чигирин.

Сообщая обо всем этом в Приказ, гетман просил выслать скорее

в Малороссию царские ратные силы, а для увеличения средств

содержания охочего козацкого войска в Малороссии представил

постановление старшин о заведении оранд (отдачи на откуп) <���на

винную, дегтяную и тютюнную (табачную) продажу> сроком на год.

Правительство утвердило постановление старшин об орандах, назначило в Чигирин новым воеводою окольничего Ивана

Ивановича Ржевского, давно уже знакомого малороссиянам, а инженером

при нем - шотландца Петра Гордона, оставившего любопытные

записки о своем долговременном пребывании в России, - и под их

начальством - пять стрелецких приказов с головами и севский

драгунский полк; гетман должен был доставлять в Чигирин через

малороссийских жителей хлебные запасы царским ратным на

продовольствие.

Царский гонец Поросуков, .проведенный в Турцию козаками, нашел там не совсем благосклонный прием. Его не допустили к

самому падишаху и наотрез объявили, что если московский царь не

отступится от Чигирина и Украины, то война неизбежна. Гонец был

свидетелем поспешного сбора военных сил Турции и не без труда

сообщил об этом в Москву. По получении этих известий 12 апреля, царь, по совету с духовенством и боярами, указал князю Ромоданов-

скому идти с войском в Малороссию, но прежде военных действий

против турецкого войска вступить с визирем в переговоры, попытаться убедить его, что Малороссия исстари - достояние России и

Дорошенко неправильно отдавал ее Турции, а потому к войне нет

причин; в случае же неудачи переговоров Ромоданрвскому велено

было попытаться защищать Чигирин, но если он увидит* что нельзя

его защищать, то должен разорить его до основания, а с турками

постановить такой договор, чтоб на тех местах городов никаких не

строить, и всех оставшихся там жителей перевести на левую

сторону Днепра. Но Ромодановскому предписывалось делать это так, чтоб

не произошло оттого ропота и смятения в малороссийском народе.

Ожидание турецкого вторжения возбуждало не панику, а

тревогу, смешанную с каким-то таинственным чувством страха и

333

решимости. Самойлович дал приказание готовиться к отражению