Николай Костомаров - Руина, Мазепа, Мазепинцы

любивший торжественные въезды и выходы, в сопровождении своих

генералов въехал в Полтаву, принимал поздравления от

освободившихся из осады солдат своих и всех полтавских жителей, хвалил их за храбрость и стойкость и при всех, в знак своей

милости, поцеловал в голову коменданта Келина. В Полтаве царь

слушал в церкви благодарственное молебствие при пушечных и

ружейных выстрелах, посещал раненых, объявлял награды и в

заключение стал обедать у коменданта <���чем Бог послал>. Во время

7-11

этого обеда явился к царю в Полтаву шведский генерал Мейер-

фельд. Карл послал его из-под Старого Санжарова без всякого

письменного вида, но с словесным заявлением согласия заключить

мир на таких условиях, на каких сам царь предлагал прежде.

Петр сказал: <���Поздно король принимается за мир; прежде

предложенные нами кондиции уже не соответствуют настоящему

положению дел. Впрочем, я не отрицаюсь от мира, но только на

условиях приличных и сходных со справедливостью>. Он послал

такой ответ с трубачом, приехавшим с Мейерфельдом, а самого

генерала Мейерфельда на время задержал под тем предлогом, что

он явился без письменного вида. Вслед за тем царь отправил

Меншикова с целым корпусом преследовать шведов, давши

приказание, если поймают в плен Карла, то возвратить ему шпагу

и провожать его не стесняя, с подобающим уважением, а

изменника Мазепу везти заковавши, под строгим караулом и наблюдать, чтобы он над собою чегонибудь не учинил. Вероятно, эта

отправка происходила уже не рано, после всех описанных

церемоний, и это было причиною, что Меншиков уже не мог поймать

ни Карла, ни Мазепы, как этого желал государь.

29 июня был день царских именин. Устроен был в шатрах

другой такой же пир, как и в день победы, и опять были

приглашены к нему шведские пленные военачальники. На этом

втором пире был между прочим и шведский историк Нордберг. По

его известиям, шатры, в которых происходил этот пир, были

каждый более чем в 50 аршин длиною. Шведских пленных было там

много. Когда уже вставали из-за стола, вошел царь, заговорил

ласково с некоторыми из пленников и провозгласил тост за

здравие шведского короля. Нордберг при этом замечает, что хотя

писали и разглашали, будто Петр ласково говорил с Пипером, но

он, Нордберг, как очевидец, может удостоверить, что Петр не

сказал ни единого слова шведскому министру. После пира в тот же

день пленные шведские военачальники розданы были под

наблюдение русским вельможам: Меншикову поручен был принц Вир-

тембергский, Головкину - Пипер, Шереметеву - Реншильд, все

другие были розданы русским офицерам, сообразно чинам, какие

носили шведские пленники, до самых унтер-офицеров и рядовых.

Всех отправили в Россию через несколько дней. Худшая участь

постигла малороссиян-мазепинцев, которые взяты были в плен и

большею частью сами сдались, увидя шведское дело проигранным.

Нордберг, в качестве очевидца, говорит, что их подвергали

ужаснейшим истязаниям, ломали им руки и ноги и выставляли на

колесах изуродованные тела их; других вешали и на кол сажали.

Шведский историк, сообщая эти известия, тут же счел уместным

опровергать какого-то другого историка, которого имени он не

называет и который утверждал, будто Петр оказал козакам милость.

712

Нордберг положительно заявляет, что такой милости не было. Мы

не можем, безусловно, отвергать известия Нордберга,’ так как

свирепые казни над мятежниками и царскими изменниками были в

обычае у Петра; но есть несомненные официальные сведения, что

некоторые, самые крупные из Мазепиных соумышленников еще

до полтавского сражения добровольно явились с повинною в

русский стан. То были бывшие генеральный судья Чуйкевич, генеральный асаул Максимович, лубенский полковник Зеленский, компанейский полковник Кожуховский, сердюцкий полковник

Яков Покотило, Антон Гамалея, Семен Лизогуб, канцелярист

Григорий Григорович и писарь Яков Гречаный. Им не было

прощения, как они того просили, - напротив, их подвергли аресту как

преступников и уже после* 8 августа сняли с них допросы, которые

сохранялись в делах архива Коллегии иностранных дел. Все они

уверяли, что не были заранее в соумышлении с гетманом, прикидывались завлеченными посредством обмана. Но срок, объявленный для тех, которые отстанут от Мазепы, давно прошел, и

ясно было, что эти малороссияне явились уже только тогда, когда

увидали, что затеи освободиться от московской власти никак уда-

сться не могут. Их увертки не были приняты во внимание. Царь

указал, что хотя они за измену достойны смертной казни, но он

их милует и дарует им жизнь, заменяя смертную казнь

ссылкою - одних в отдаленные места Сибири, других - в город

Архангельск. После этого приговора следовало их отправить в

Москву, но они оставались на Украине за караулом до апреля 1711

года. Предлогом к такой отсрочке служило появившееся в крае

моровое поветрие. Из этого видно, что всетаки смертная казнь

не постигла их. Если известие Нордберга о жестоких казнях, совершенных над малороссийскими изменниками, не вовсе ложно, то оно может относиться к каким-нибудь запорожцам, взятым в

плен в Полтавском сражении.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Карл после поражения. - Ужас Мазепы. -

Отступление шведов. - Карл в Новом Санжарове. - Кобыля-

ки. - Переволочна. - Толки о переправе. - Упорство

Карла. - Король соглашается на переправу. -

Переправа Мазепы. - Последние распоряжения Карла. -

Помощь, оказанная запорожцами. - Переправа короля

и шведов. - Прибытие Меншикова с войском. -

Упадок духа в шведском войске. - Капитуляция шведского

войска. - Отчаяние запорожцев. - Бегство шведов и

мазепинцев за Днепром в степи. - Недостаток

съестного. - Погоня за беглецами. - Прибытие к Бугу. -

Толки с турецким пашою. - Переправа через Буг. -

Русские берут в плен шведов, не успевших

переправиться. - Прибытие в Бендеры. - Прием, оказанный

сераскиром. - Смерть и погребение Мазепы. - Новый

гетман. - Историческое значение личности Мазепы.

Карл XII, убегая от погони с поля битвы, достиг своего обоза

в первом часу пополудни и увидел там раненых генерала Мей-

ерфельда и полковника Гиерта. Верховая езда, и притом быстрая, разбередила рану короля и причинила ему страдание. Он кричал: <���Снимите меня с лошади и посадите в коляску!> Карла сняли и

внесли в шатер. Он съел холодного жаркого и спрашивал про

своих генералов, которых не видал близ себя. <���Где Реншильд?>

<���В плену>, - отвечали ему. <���Где тот, где другой генерал, где