Николай Костомаров - Руина, Мазепа, Мазепинцы

полковником Василия Черкашеницу. Тогда глуховцы отправили к

царю сначала войта и сотника, потом протопопа, усмирившего бунт, 24

просить вспомоществования, так как весь Глуховской уезд был

очень разорен. Протопоп выпросил у царя за свое раденье пустошь

и дозволение построить церковь во имя Успения Богородицы на

том месте, где ратные царские люди были засыпаны землею от

изменников. Вслед затем архиепископ Лазарь Баранович просил

царя о милостях и о пособии для отстройки Новгород-Северского

монастыря, сильно пострадавшего от пушечной пальбы во время

прихода к городу поляков.

III

Поворот гетмана Тетери. - Кара над передавшимися

полякам малороссиянами. - Восстание в

правобережной Украине. - Серко. - Сулимка. -

Маховский и Тетеря в Белой-Церкви. - Смерть

Сулимки. - Выговский. - Трагическая судьба его.

Когда король подвигался к Глухову, гетман Тетеря с козаками

правой стороны Днепра и с поляками, бывшими под командой

коронного хорунжего, сообразно королевскому приказу, шел другою

дорогою на восток, по левой стороне Днепра. Он доносил от 8-го

декабря, что ему сдавались городки с охотными или дейнецкими

полками: иные от страха отворяли ворота добровольно, другие после

принуждения оружием; Лохвица упорно не сдавалась и взята была

приступом. Тетеря дошел до Гадяча: гарнизон в нем был большой

и орудий немало. Тетеря не решался брать Гадяча приступом, но

повернул по течению реки Пела к королю, под Глухов.

Тетеря опоздал: прибыл к Глухову, когда уже король отходил

от этого города.

Вести о волнениях в правобережной Украине побудили Тетерю

быстро повернуть назад к Днепру.

Надежда поляков на возвращение всей Малороссии под

польскую власть выказывалась тогда суетною: ничего не значило, если

какой-нибудь малороссийский городок, увидя под стенами своими

польские силы, сдастся и жители его признают польского короля

своим законным, исконным государем. В одни ворота они готовы

были пустить к себе поляков, в другие - москвитян, как только

поляки от них удалятся. <���Король, говорит украинский летописец>, своим походом на левую сторону Днепра не сделал себе много

добра, а немало причинил зла украинцам. Последним приходилась

беда с двух сторон: тут поляки да правобережные козаки разоряли

их, требуя покорности польскому королю, а там свои

малороссийские власти именем царя наказывали их за то, что они покорялись

полякам, хотя бы в крайней нужде. Еще не успел Ян Казимир

отойти от Глухова, как уже позади него началась расправа над теми, которые временно ему покорились. Из Переяслава вышли в числе

четырех тысяч московские ратные люди в Воронков наказывать та-

25

мошних жителей за покорность королю. Не сделавши там на

первых порах ничего, они двинулись к Барышполю, где Собеским

поставлено было 150 гайдуков: эти гайдуки погибли в сече, исключая

тридцати человек. Барышпольцы сдались; московские люди только

ограбили их, потом воротились к Воронкову, взяли его и поступили

там суровее за то, что жители сразу не сдались им; они сожгли

городок, перебили жителей и воротились в Переяслав, но там

застали они волнение: переяславские жители поднялись против

московских ратных людей, перебили многих из них, оставшихся в

городе, и встречали пушечными и ружейными выстрелами

возвращавшихся от Барышполя и Воронкова. Царские ратные люди

не сладили тогда с переяславцами и ушли в Киев. Над другими

городками, северскими, покорявшимися королю и Тетере, вел

жестокую расправу Бруховецкий после ухода королевского войска из-

под Глухова; не давалось пощады царским изменникам, истребляли

их семьями, жилища их сожигали до тла. Только Кролевец избежал

страшной мести тем, что по уходе короля жители, не дожидаясь

Бруховецкого, сами напали на оставленных в городке польских

жолнеров, одних перебили, других, успевших уйти от бойни*

прогнали, разграбили оставленное в этом городке имущество короля и

польских сенаторов.

Собеский, возвращаясь с войском на правый берег, издал к

жителям левой стороны Днепра универсал такого содержания: <���Теперь уже нечего нам воевать, мы люди свои; можем уладить

между собою и устроить все дружелюбно; вот уже начались

переговоры о мире с Москвою; есть надежда, что при помощи Божией

мир состоится. Пусть же только одни войсковые люди обращаются

с оружием, а посполитые должны прекратить свои взаимные

раздоры, обратиться к земледелию и с наступлением весны заняться

засеванием полей, уповая на Бога и ожидая утешительных плодов

от дел рук своих. Его величество король приказал мне обнародовать

его волю: пусть Украина остается в настоящем положении до

окончания мирных переговоров, исполняя обязанность давать войску

продовольствие и квартиры в местечках. Жители, однако, не будут

терпеть от своевольства жолнеров, которым дано строгое

приказание обходиться с хозяевами дворов дружелюбно, жить смирно и

оказывать помощь всем, кто будет ее требовать>.

Не верили украинцы этому универсалу, а толковали его так, что поляки потерпели неудачу и теперь хотят подобру-поздорову

убраться с левой стороны Днепра. Толпы дейников наскакивали

на возвращавшееся войско Собеского и Тетери; приходилось

королевским военным силам на своем обратном пути каждым шагом

овладевать с бою. Близ Сосницы напал на Собеского Скидан, но

был разбит, схвачен и посажен на кол; однако это не остановило

других. На пути, до самого Днепра, дейнеки преследовали коро-

26

левское войско и сзади и с боков, особенно когда приходилось

проходить сквозь леса и переправляться через воды; в селах и

деревнях жители не давали жолнерам хлеба и лошадям корма; потеряв верховых лошадей, польские конники должны были, иду-

*и пешком, тащить на себе свои седла, а между тем, от

изнеможения сами чуть двигали ноги. Когда пришлось им

переправляться через Днепр, тут присоединился к Собескому Чарнецкий, проводивший короля к Могилеву и ворочавшийся в Украину.

Поляки достигли Днепра в самое неудобное время: лед на реке только

что тронулся и еще не прошел; одни переправлялись на байдаках

и лодках между плывущими по реке льдинами, другие

пробирались на салазках в тех местах, где льдины были еще крепки. На

другом берегу Днепра их принимали выстрелами правобережные

малороссияне, которых поднял Серко против польской власти; сам

Серко стоял на берегу там, куда готовился переправляться

Чарнецкий. Но польский военачальник перехитрил тогда своего