Анатолий Манаков - Апостолы двуликого Януса: Очерки о современной Америке

В социологических исследованиях этих людей называют по–разному, но, независимо от этого, всех их объединяет одно: у них нет крова над головой, они не знают, когда и где им удастся поесть, весь день они проводят в поисках хлеба насущного и пристанища на ночь. Пещерные люди XX века, они бродят по улицам, освещенным неоновым светом реклам, зазывающих на экзотические Бермудские и Багамские острова, песочные пляжи испанской Коста–дель–Соль, курорты Ниццы и Акапулько. Для них эти места словно на другой планете, а взгляд их чаще устремлен не на рекламы, а в ближайшую корзину с мусором и остатками еды. На Пенсильванском вокзале, например, я встретил двух старушек–сестер, «зарабатывающих» себе на ночлег тем, что с утра до вечера ищут в телефонах–автоматах случайно оставленные десятицентовики. Посменно, одна дежурит, охраняя сумки с пожитками, другая обходит телефонные будки.

Американцы Эллен Бакстер и Ким Хоппер провели исследование, взяв интервью более чем у двухсот нью–йоркских бездомных. Опровергая утверждения тех, кто считает бездомных предрасположенными по натуре к бродяжничеству, исследователи пришли к заключению, что в действительности подавляющему большинству из них никогда не представлялась возможность иметь крышу над головой и питаться по–человечески. Не имея жилища, они получают жалкое вспомоществование в виде грязного пристанища в Бауэри лишь в течение первого месяца. Что будет с ними дальше, никого не заботит. Многие опускают руки, спиваются и в ответ на безразличное к ним отношение «уходят из общества», игнорируя все его законы и нормы приличия.

Вспоминается случай, в который поначалу просто трудно было поверить. В пятнадцати минутах езды от Нью–Йорка, в городе Пассейике, на улице Шерман–стрит, обнаружили семью, проживавшую в… фанерной коробке. Хозяин дома, во дворе которого она размещалась, сдавал ее за 30 долларов в неделю. Приехав по указанному в местной газете адресу, этого «жили–ща» я уже не нашел. Как объяснили мне игравшие на улице в бейсбольный мяч соседские ребятишки, буквально за час до моего приезда нагрянула полиция, оштрафовала хозяина дома и увезла с собой в неизвестном направлении бездомных родителей вместе с их грудным ребенком.

В разгар избирательной кампании по выборам нового мэра города газета «Нью–Йорк тайме» посвятила проблеме бездомных одну из редакционных колонок. «Хотя бродяги, по сути дела, народ мирный, — констатировала она, — но у населения они почему–то вызывают не жалость, а истерию». Сердобольность редакторов «Нью–Йорк тайме» не пошла дальше осуждения местных властей одного из городских районов, которые категорически воспротивились перевести бездомных в бараки военной базы, расположенной на его территории, под тем предлогом, что жители этих бараков «создадут серьезную проблему для ближайшего национального парка». Затею с бараками пришлось отложить…

Он появлялся откуда–то из ночи тихо, незаметно и всегда в одном месте — прямо под окнами моего дома на 67–й улице между Бродвеем и авеню Колумба. Подойдя к подъезду здания напротив, взбирался на ступеньки, сбрасывал с плеча котомку и укладывал ее в углу у двери. Достав из мусорной металлической корзины газету, старательно выстилал ею последнюю ступеньку, подложив под голову пожитки, устраивался на ночлег. С рассветом, еще до приезда мусорных машин, заглатывавших в свои «пасти» выставленные на тротуаре пластиковые мешки с отходами, он аккуратно сворачивал «простыню» и не спеша брел в сторону Центрального парка. Словно боялся, что мусорщики примут его за отходы и бросят спящего вместе с мешками под пресс.

Я видел его на этом месте многие месяцы и в жару, и в стужу. Поздно ночью, проходя мимо, на площадке подъезда можно было различить лишь силуэт спящего, повернувшегося спиной к тротуару человека.

Мне неизвестна его судьба: в Америке бездомные редко заговаривают с репортерами. Каждая проведенная на улице ночь заставляет их все больше свыкаться с мыслью об одиночестве, уже не надеясь на возвращение к нормальной жизни. Наверное, им даже так легче, и это можно понять.

Подобных «робинзонов», отчаявшихся увидеть снова «большую землю», на нью–йоркских удицах тысячи. Подсчитывая статистический процент безработных, их даже во внимание не принимают. А ведь у многих когда–то была работа, и им удавалось сводить концы с концами.

Извещая о сокращениях бюджетных ассигнований на социальные программы, президент Рейган клятвенно заверял, что «действительно нуждающиеся не пострадают». Но как раз именно они–то и пали первой жертвой «рейганомики». Армия американцев, живущих ниже официально принятого уровня нищеты, увеличилась на 5 миллионов человек. По данным Гарвардской школы здравоохранения, резко возросло и число людей, попадающих в больницы с тяжелым расстройством желудка, вызванным недоеданием.

Для одних в государственной казне денег нет, для других они всегда находятся. Так, например, спасая от банкротства крупнейший в стране чикагский банк «Континентал Иллинойс», федеральная резервная система отвалила ему сразу почти 5 миллиардов долларов. Вот вам и «свободное предпринимательство», которое превозносил в своих предвыборных речах президент. Какие уж там свободная конкуренция и рынок, если при его администрации бизнес получил крупнейшие за всю историю субсидии. Многие из корпораций, производящих все — от ракет MX до шнурков для армейских ботинок, давно уже вылетели бы в трубу без правительственных подачек. Скрупулезно подсчитывая каждый доллар на социальные программы помощи бездомным, Белый дом без колебаний выделяет военно–промышленным корпорациям любые запрашиваемые ими средства на выполнение заключенных с Пентагоном сделок. Столь искусственный парадокс и лежал в хрупкой основе широко рекламируемого администрацией Рейгана «оживления» экономического производства…

Внизу на улице под сводом подъезда дома на авеню Колумба, свернувшись калачиком, спал неизвестный. Даже в удушливую жару он с головой укрывался одеялом, дабы прохожим, наверное, меньше бросаться в глаза.

Поверх крыши того же дома из своего окна я видел и освещаемую ночью прожекторами статую Свободы, уменьшенную в несколько раз копию той, что стоит у входа в нью–йоркскую бухту. Выросший прямо перед ней пятидесятиэтажный небоскреб заслонил весь вид «свободе», и она, зажатая со всех сторон железобетонными великанами, вскинула факел в надежде, что о ней еще помнят как о символической защитнице обездоленных и бесправных.

Но вот замечал ли ее когда–нибудь тот неизвестный, бесцельно бродя по окрестным улицам в поисках крыши над головой? И что он думал о дарованных ему «свободе» и «правах человека»?