Анатолий Манаков - Апостолы двуликого Януса: Очерки о современной Америке

Накануне предвыборной президентской кампании 1984 года, после отказа Эдварда Кеннеди выставлять свою кандидатуру я наткнулся в одной нью–йоркской газетке на любопытное сообщение. Суть его сводилась к тому, что на следующий же день после заявления Кеннеди в Питтсбурге состоялось закрытое совещание представителей крупнейших корпораций, в том числе «Дженерал моторз», «Гудиер Тайр энд рабер», «Форд мотор», «Рокуэлл Интернэшнл», а также личных эмиссаров Рокфеллеров, Морганов и Меллонов. Его участниками были масоны высоких степеней посвящения, а цель совещания — организовать финансирование избирательной кампании наиболее подходящего кандидата. Местом же проведения встречи явился частный привилегированный клуб «Дукесне», где традиционно собираются «вольные каменщики» из крупного промышленного и финансового бизнеса.

Впрочем, среди заведений, где в тесном кругу общается нетитулованная американская аристократия, тот питтсбургский клуб еще не из самых привилегированных. С древнейшими родами Европы по своей замкнутости может с успехом соперничать, скажем, клуб «Богемиан» в Калифорнии. Туда попасть лишь чуть легче, чем в английскую палату лордов. В списках его членов, естественно нигде не публикуемых, можно обнаружить влиятельных лиц вашингтонской администрации, включая бывших президентов Никсона, Форда и Картера. Там же фигурируют Киссинджер, Хейг, Рокфеллер, Голдуотер, «отец водородной бомбы» Теллер, директор ЦРУ, председатели правлений крупнейших корпораций и банков, сенаторы, генералы Пентагона и еще примерно две тысячи человек подобного калибра. Сами себя они называют «ассоциацией мужчин, склонных к литературе, искусству, музыке и драме». Клубу уже более ста лет. Каждый год в конце июля все «богемцы» съезжаются в его загородную резиденцию, раскинувшуюся в ста километрах к северу от Сан–Франциско. Охрана блюдет инструкцию впускать только членов и гостей, носит на себе опознавательные значки, как в Пентагоне или ЦРУ. О том, что обсуждается на таких собраниях, остается только догадываться.

Если клуб «Богемиан» можно назвать созвездием представителей самой высшей элиты, то Совет по внешним сношениям в Нью–Йорке по праву считается ее главным «мозговым трестом» в вопросах внешней политики. В особняке на Парк–авеню помещается уже не просто «клуб джентльменов», а своего рода «теневой госдепартамент». Несмотря на появление после прихода к власти администрации Рейгана сильного конкурента в лице Центра стратегических и международных исследований при Джорджтаунском университете, совет продолжает оказывать весьма заметное влияние на формирование американской внешней политики. В его особняке собираются политики, бизнесмены, журналисты, ученые, видные сенаторы и члены палаты представителей конгресса, главы правительственных департаментов, председатели правлений промышленных и банковских корпораций, верхушка АФТ — КПП, влиятельные обозреватели печати и телевидения. Журналисты — члены совета связаны обязательством никогда не разглашать содержание политических собраний и жестко ему следуют.

Отгороженная от внешнего мира стенами своих клубов, американская элита полностью прибрала к своим рукам процесс принятия важных политических и экономических решений. Внешне же демонстрируются борьба мнений, баланс сил, компромиссы конкурирующих групп и прочая мишура из арсенала «политического плюрализма».

Для иллюстрации всего лишь один пример. За две недели до совещания глав правительств западных стран в Вильямсбурге (штат Виргиния) в мае 1983 года в канадской провинции Квебек провел тайное заседание Бильдербергский клуб. По существу, именно на этом заседании международного «сверхправительства» и были подготовлены все основные политические и экономические решения глав правительств в Вильямсбурге. Знакомый американский бизнесмен показал мне список его участников. Помимо промышленных и финансовых тузов Западной Европы, правительственных деятелей стран «Общего рынка» с американской стороны среди прочих присутствовали: председатель международного консультативного комитета банка «Чейз Манхэттен» Рокфеллер, заместитель государственного секретаря Дэм, помощник министра обороны Перл, главный распорядитель финансов АФТ — КПП Донахью, посол США в СССР Хартман, главный редактор журнала «Тайм» Грюнвальд и, конечно, вездесущий Киссинджер.

Вот так на деле и выглядит «распределение власти», «принятие сообща решений о распределении основных экономических средств», «вертикальная мобильность» и «доступность элиты», о которых без устали трубят средства массовой информации США.

Есть своя очень примечательная символика и на долларовой бумажке. На одной стороне портрет Джорджа Вашингтона. На другой, с надписью «В бога веруем», напротив государственного герба красуется пирамида. Вершина ее оторвана от основной части и словно парит в воздухе, а на людей из нее смотрит озаренное сверкающим ореолом всевидящее око. Над сохранностью такой пирамиды с оторванной вершиной и печется сегодня американская элита.

Во время полета из Москвы в США летом 1984 года сосед справа некоторое время ко мне присматривался, а потом без всяких церемоний протянул руку: «Боб Фальмер, инженер из Лос–Анджелеса». Приглашение к разговору на высоте 9 тысяч метров было принято.

— Какими судьбами вы оказались в нашей стране, мистер Фальмер? — поинтересовался я издалека.

— Вы, наверное, имеете в виду, почему я приехал в Россию именно сейчас, когда отношения между нашими странами переживают совсем не самое доброе время? — переспросил он. — Это моя давняя мечта, и мне не хотелось с нею расставаться из–за сумасбродства наших политиков в Вашингтоне. Скажу со всей откровенностью, что не только не жалею о поездке, но увожу из вашей страны самые приятные впечатления. Нам, американцам, нужно обязательно вести диалог с советскими людьми. Иного разумного выхода у нас нет.

— Интересно, а что думают остальные члены вашей делегации?

— От многих услышите то же самое. Конечно, есть и другие мнения, но мыслящих иначе в нашей группе можно пересчитать по пальцам.

Разговор зашел о предстоявших президентских выборах.

— Вот уже более тридцати лет я считаю себя республиканцем. На нынешних выборах буду вынужден голосовать за Рейгана.

— Почему же вынужден? Или мне послышалось?

— К сожалению, вынужден, ибо Рейган для меня несколько консервативен. Выдвижение его кандидатуры зависело только от партийных боссов. Ничего не сделаешь, Рейган — наш официальный кандидат. Не пойду же я голосовать за демократов.