Борис Анин - Радиошпионаж

«Большая игра» закончилась 13 сентября 1943 г., когда Треппер привел в исполнение один из планов своего побега. За день до этого немцы сообщили Трепперу, что повезут его под охраной на юг Франции, где функабвер обнаружил передатчик и попутно захватил большое количество дубликатов шифрованных радиограмм. Клудов находился уже на пути во Францию, где должен был приступить к их чтению. Обнаруженная рация, по мнению функабвера, была именно той самой, с помощью которой в Москву ушла фальшивая радиограмма Треппера, доверенная Жюльетте.

Катастрофа. Если по этой рации была передана радиограмма, составленная абвером от имени Треппера в ходе «Большой игры», то среди захваченных на юге Франции дубликатов могло отыскаться и донесение Треппера, которое он составил, чтобы сорвать немцам радиоигру, и которое Клудов быстро прочтет. Рассуждение логичное, но неверное. Французские коммунисты не доверили донесение Треппера эфиру, а отправили с курьером через Лондон в Москву. Но Треппер не мог этого знать и поэтому принял решение бежать.

А в 1945 году по иронии судьбы и Треппер, и ответственный сотрудник Главного управления имперской безопасности Паннвиц, которому было доверено руководство «Большой игрой», оказались в одной и той же тюрьме НКГБ, буквально в нескольких метрах друг от друга. Советский разведчик по возвращении в СССР был арестован по обвинению в предательстве. Что же касается Паннвица, то он, стремясь заслужить прощение за свои преступления во время войны, не только стал добровольно сотрудничать с НКГБ, но и передал в его распоряжение списки немецких агентов, работавших на территории СССР, и даже вскрытый немцами код, с помощью которого засекречивалась переписка между Черчиллем и Рузвельтом.

История шпионских служб ГДР берет свое начало в 1952 году, а корни ее — в созданном тогда малоприметном Институте научно-экономических исследований, основным направлением деятельности которого стал сбор всякого рода информации. С течением времени скромный институт вырос в так называемую Службу внешней разведки ГДР, одно из подразделений ее органов государственной безопасности.

Существование спецслужб ГДР, разумеется, являло собой не более чем деталь в масштабах того противостояния, в которое были втянуты супердержавы. Но принци-пиальныи момент состоял в том, что «холодная воина» разворачивалась на территории обеих Германий. Советский Союз и Соединенные Штаты ставили задачу потеснить друг друга на важном плацдарме — в Центральной Европе, и воплощение в жизнь этой задачи не могло не стать практическим делом спецслужб их союзников.

14-й отдел Службы внешней разведки ГЦР отвечал за радиошпионаж. О его успехах не известно ничего. Более разрекламированной в средствах массовой информации оказалась деятельность 9-го отдела, который был нацелен на нейтрализацию зарубежных шпионских операций и действовал, внедряя своих людей и вербуя агентов в спецслужбах противника. С момента создания «девятки» и до краха ГДР в 1989 году ее возглавлял Харри Шютт, который, по оценкам американских и западногерманских шпионских служб, добился поразительных результатов и сумел нанести серьезный ущерб Америке и ее союзникам. В том числе и в области радиошпионажа.

С первых же шагов Шютт и его коллеги выработали собственный акцент в сфере шпионского искусства. «"Немного, но хорошо" — вот как звучал наш девиз, — поясняет Шютт. — Те службы, которые ставят целью создание максимального числа источников информации, совсем необязательно получат то, что нужно. Немного, но качественно и квалифицированно — по-настоящему работать можно только с такими критериями». Немногочисленные информаторы, работавшие на «контору» Шютта, не были воротилами в политике. Просто в нужное время они оказались близки к политическим тузам.

Теория Шютта родилась в конкретно-исторической ситуации. До начала 70-х годов большинство стран мира не признавало Восточную Германию в качестве суверенного государства. В отличие от США и СССР, она располагала небольшим числом посольств-плацдармов для ведения шпионских операций. Поэтому Шютт и его коллеги избрали иной путь. В ход пошли беженцы и перебежчики. Люди Шютта под маской бизнесменов или ученых выполняли обязанности информаторов, курьеров и радистов. Вот лишь два примера удачных операций «девятки».

Среди достижений Шютта числится весьма болезненный удар, нанесенный им Америке, хотя в США предпочитают об этом помалкивать. С 1982 по 1984 год сержант американских ВВС Джефри Карни работал на 9-й отдел, занимая должность специалиста по коммуникационным проблемам и переводчика при западноберлинском аэропорте Темпельхоф. Этот аэропорт входил в разряд наиболее важных точек американского радиошпионажа. В апреле 1984 года Карни был переведен на базу ВВС в Техасе. В течение 2,5 лет Карни переправлял сначала из Темпельхофа, а потом из Техаса в «девятку» копии секретных документов. Сбежав в 1985 году в Восточную Германию, Карни и здесь продолжал шпионить за своими соотечественниками и их союзниками в Европе. Он занимался перехватом и дешифрованием засекреченных переговоров между высокопоставленными представителями военных и шпионских ведомств в Западном Берлине. В конце концов до Карни американцы смогли добраться только в 1991 году, после объединения двух Германий. Карни был приговорен к 38-летнему сроку тюремного заключения. Один из ветеранов американского контршпионажа сказал по поводу Карни: «Классический сюжет «девятки», великолепно они им попользовались».

Еще один «рекрут» Шютта из рядов сотрудников американского ведомства радиошпионажа — Джеймс Холл. Да-да, тот самый, который признался, что семь лет проработал на КГБ, а на восьмой был «заморожен». Согласно высказываниям ряда официальных лиц в США и в Западной Европе, все это время Холл выкрадывал не только важную секретную информацию, касавшуюся программы «звездных войн», но и обеспечивал Шютту содействие в нарушении, создании помех и выводе из строя американской системы радиослежения за Восточной Европой.

Впервые немецкая «Энигма» была вскрыта в Польше еще в январе 1933 года. Этому событию предшествовал визит в декабре 1932 года главы французского криптобюро при военном министерстве в Варшаву, в ходе которого он передал польским криптоаналитикам часть документов, полученных от своего немецкого агента, в том числе — инструкции по использованию «Энигмы», информацию о ее ключевой системе, а также сам список применявшихся на практике ключей. Естественно, сделано это было без указания источника переданной документации. Уже в январе 1933 года поляки воссоздали на бумаге сложную схему «Энигмы», задействованной в вооруженных силах Германии. Работа над вскрытием «Энигмы» продолжалась в Польше с переменным успехом до сентября 1939 года.