Борис Анин - Радиошпионаж

В сентябре 1956 года пилоты группы приступили к первым шпионским полетам. Так как У-2 был слишком приметным самолетом, НАСА опубликовала официальное сообщение об использовании самолета нового типа — «Локхид У-2» — для исследования воздушных течений и метеоусловий. Вскоре в американской прессе можно было прочесть еще одно вводившее в заблуждение сообщение: «Самолет У-2 будет применен для измерения радиоактивности высших слоев атмосферы, а также для метеорологических наблюдений и исследований инфракрасного излучения... Пилоты и наземный обслуживающий персонал — сотрудники американских гражданских фирм».

1957 год принес существенные перемены, явившиеся неожиданностью для США. 27 августа Советский Союз объявил об успешном запуске первой межконтинентальной баллистической ракеты. А 4 октября на околоземную орбиту был выведен первый искусственный спутник Земли. Это потрясло весь мир и серьезно обеспокоило американские правящие круги. Полеты У-2 приобретали в планах Вашингтона еще более важное значение и вместе с тем становились все более рискованными. ЦРУ принимало меры к расширению сети баз для самолетов У-2 и к активизации самих полетов. К этому времени кроме турецкой базы появились базы в Висбадене (Западная Германия) и неподалеку от Йокогамы (Япония). В связи с участившимися полетами все больше сведений стало просачиваться в прессу, что не на шутку тревожило пилотов и командование.

14 июля 1957 г. западногерманский журнал сообщил о задержании китайскими истребителями над своей территорией самолета типа У-2, а канадский — о том, что пилот этого самолета, китаец, служащий американских ВВС, взорвал свой самолет в воздухе. Пекин заявил протест по поводу инцидента, но на него в США обратили мало внимания. Для отвода глаз ВВС США сообщили, что потерпел катастрофу американский бомбардировщик, который использовался вооруженными силами Тайваня.

24 сентября 1959 г. недалеко от Токио на японском планерном аэродроме в разгар рабочего дня совершил вынужденную посадку еще один У-2. Спортсмены-планеристы, подбежав к самолету, увидели вооруженного пистолетом пилота, который отказался открыть крышу кабины. Самолет возвращался из шпионского полета над Сибирью. Четверть часа спустя прибыли вертолет и автомашина с ревущей сиреной, в которых сидели гражданские лица. Угрожая оружием, они отогнали от самолета японцев.

Разумеется, в Советском Союзе знали о полетах У-2. И не только из зарубежной прессы. Возвращавшиеся на свой аэродром пилоты У-2, как им было положено по инструкции, докладывали о проведенном полете. Сообщали они и о том, что их засекали с земли, о чем свидетельствовали приборы на борту их самолетов. А однажды один из пилотов рассказал, что почувствовал взрыв ракеты ще-то в трех километрах под собой. Радарная сеть СССР фиксировала большинство воздушных шпионских операций США с применением У-2. По свидетельству Пауэрса, представители ЦРУ были всерьез обеспокоены тем, что официальный орган советских ВВС газета «Советская авиация» опубликовала серию статей об У-2 — «зловещем орудии шпионажа». В этих статьях утверждалось, в частности, что его вылеты совершались из Висбадена.

«Мы отдавали себе отчет, что любая попытка проникновения не останется безнаказанной, — вспоминал Пауэрс в своей книге «Операция «Перелет». — На такой высоте мы не очень боялись, что нас собьют МИГи, но опасались ракет класса «земля — воздух» несмотря на то, что в нас пытались вселить уверенность, что из-за высокой скорости ракеты и чрезвычайной разряженности атмосферы практически невозможно правильно скорректировать ее полет».

Для защиты от ракет «воздух — воздух», выпускаемых с истребителя-перехватчика, на У-2 появилась аппаратура радиопротиводействия, создающая помехи РЛС самолета противника. Учитывая появившуюся возможность уничтожения самолета, кресло пилота У-2 сделали катапультируемым. Было предусмотрено и аварийно-спасательное снаряжение, состоявшее из надувного резинового плотика, одежды, небольшого запаса воды и продовольствия, компаса, сигнальных ракет, спичек, химикатов для разжигания костра из сырого дерева, а также медицинского индивидуального пакета первой помощи. Одежда состояла из плотного зимнего охотничьего костюма, вид которого, как потом вспоминал Пауэрс, оставлял мало надежд на то, что пилоту удастся смешаться с толпой, не вызвав подозрений. В комплект входил и шелковый плакат с обращением на 14 языках, в котором указывалось: «Я американец и не говорю на вашем языке. Мне нужны пища, кров и помощь. Я не причиню вам вреда. У меня нет преступных намерений в отношении вашего народа. За помощь вы получите вознаграждение». Кроме этого пилоту давались более 7 тыс. советских рублей, золотые монеты, кольца и наручные часы. Считалось, что, даже не владея русским языком, пилот сможет договориться на понятном всем народам мира языке золота.

Перед каждым вылетом на самолете устанавливался и сразу же после его возвращения снимался блок подрыва, который срабатывал с задержкой в 70 секунд после включения. Предполагалось, что за это время пилот успеет катапультироваться или покинуть самолет каким-либо другим способом. Однако пилоты У-2 опасались, как бы ЦРУ не подстроило все так, что в случае использования подрывного устройства оно сработает мгновенно, уничтожив и пилота.

Появилась еще одна новая деталь в снаряжении пилота У-2 — серебряный доллар с ушком. Его можно было носить как брелок, на шее или цепочке с ключами. Внутри доллара находилась не совсем обычная булавка, служившая футляром для тонкой иглы с бороздками, в которых содержалось вещество коричневого цвета. Летчикам объяснили, что это яд типа кураре. При уколе смерть наступала мгновенно.

На апрель 1960 года были запланированы два полета-вторжения в воздушное пространство СССР. В первый полет Пауэрса назначили дублером.

Он состоялся 9 апреля на небольшое расстояние и прошел гладко, поэтому у Пауэрса появилась надежда, что и второй, который совершит он, тоже будет удачным. Правда, этот полет мало походил на все предыдущие. Это был настоящий перелет. Впервые предстояло пересечь всю территорию СССР, пролетев над Душанбе, Аральским морем, Челябинском, Свердловском, Архангельском, Кольским полуостровом, Кандалакшей, Мурманском, а затем взять курс на базу Бодо в Норвегии. Расчетная продолжительность полета равнялась девяти часам. Вылет должен был произойти с базы в Пешеваре (Пакистан), куда заранее были доставлены более 20 человек для обслуживания вылета. В целях сохранения секретности самолет доставили в Пешевар в ночь накануне операции.

По графику вылет назначался на среду, но полет несколько раз откладывался. В воскресенье, 1 мая, Пауэрса разбудили на рассвете. Предстояло лететь. В 5.20 утра он поднялся в кабину самолета. Старт планировался на 6.00, но приказ о вылете задерживался — ждали разрешения Белого дома. «Такое, — утверждает Пауэрс, — было впервые. Обычно санкции президента получались заранее. Мне предстояло лететь без радиосвязи с землей, поэтому в воздухе можно было надеяться только на секстант. Однако, поскольку все расчеты делались исходя из времени вылета в 6 утра, секстант становился бесполезным. Я был уверен, что полет отменят, и уже мечтал сбросить пропитанную потом одежду, как вдруг в 6.20 поступил сигнал: взлет разрешен. Я сразу же запустил двигатель и взлетел».