Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6493 ( № 51 2014)

Одно вселяет надежду. Кисейные барышни обоего пола – впечатлительны, но пугливы, как и полагается барышням. Шикни на них – и они упадут в обморок или, по крайней мере, разбегутся. Вот и надо своевременно шикнуть, не стесняясь никаких западных мнений.

Иное дело, если безумная экономическая политика наших властей выгонит на улицы другой народ.

Теги:Россия , политика , экономика

Фото: РИА "Новости"

Несомненно одно: конфликт в Донбассе во многом уникален, его трудно описать привычными понятиями.

Уникальна сама ситуация выбора между русской и украинской идентичностью. И ведь этот выбор встал не только перед жителями Донбасса, но и многих других областей Украины. Русскость и украинство действительно альтернативны, хотя существуют в одном этническом и культурном пространстве. Две национальные идеологии для одного народа - редкий случай. Мы наблюдаем соперничество, соревнование между этими самоидентификациями и связанными с ними политическими проектами.

Украина – не просто соседка России, это альтернатива России. Альтернатива русскому самосознанию, русскому пониманию места в мире, прочтению истории. Отсутствие какой-либо заметной межэтнической границы между русскими и украинцами и приверженность русскому языку большей части Украины ставили вопрос: какой политический центр окажется для миллионов "русскоязычных восточных славян" привлекательнее, какой станет более своим? Потенциально этот вопрос касался и жителей всего Южного региона России.

Впрочем, соперничество было странным: Россия на официальном уровне сразу, по сути, отказалась как-либо ассоциировать себя с русской идентичностью, а также дистанцировалась от проблем русских за рубежом. Многие годы она не делала ничего, чтобы привлечь к себе жителей юго-востока Украины. Но это не мешало им самим смотреть на Россию как на исторически материнское государство. Киев же за прошедшие годы фактически разочаровался в своих попытках украинизировать эти регионы. Политика центральной власти исходила из их игнорирования, причём так вели себя не только «западные» политические силы, но и «восточные» – хотя они и использовали жителей юго-востока в качестве электоральной массы, но ничего ради их интересов не делали. «Восточные украинцы» оказались брошены и Москвой, и Киевом, и «элитой» Донбасса. Они как бы выпали из политического пространства. В конечном счёте у них не было ни своей особой идентичности, ни своей политической программы, ни реальных представителей – почему бы их в таком случае не игнорировать?

Впрочем, украинская идентичность постепенно побеждала. Ведь она удобнее для жизни, поскольку совмещена с государственной лояльностью. Она активно пропагандировалась как государственный патриотизм, а так как украинство самоутверждается именно за счёт русскости, то фактически это была именно антирусская пропаганда. Наоборот, прорусской пропаганды не наблюдалось – ни от местных властей, ни со стороны России. Да и отяжеляющих обстоятельств у русскости, если оценивать поверхностно, было много – и шельмуемое советское прошлое, проклинаемое как якобы эпоха господства «великорусского шовинизма» (что было, мягко говоря, совсем не так), и направленная против русскости западная русофобия, и отсутствие у России национального проекта. Достойного ответа с русской стороны не давал никто, кроме отдельных публицистов. Украинская точка зрения насаждалась повсеместно. На русскоязычное население юго-востока Украины психологически давили, и весь вопрос был в том, поддастся оно, сломается или всё же восстанет.

Весна 2014 года ясно показала, что давить на пружину небезопасно. В результате очередной «майданной» революции и возвращения Крыма в состав России был дан ответ: какая бы Россия ни была, но по привлекательности Киев проиграл Москве. В конце марта рейтинг России и её политического руководства у жителей юго-восточной Украины был максимально высок: обиду из-за потери Крыма заслоняла надежда на повторение «крымского сценария». Примечательно что такой же скачок прорусских настроений произошёл тогда и в Белоруссии – очевидно, там также есть большой запрос на «историческую Россию».

Чуть ли не впервые Российская Федерация стала действовать на основе своих исторических ценностей, заявляя о себе как о русском государстве. Для всего постсоветского пространства это был сигнал: русская идентичность перестаёт быть брошенной, приобретая защитника и выразителя своих интересов в лице Российского государства.

В надежде повторить судьбу Крыма восстал Донбасс, близки к этому были и другие регионы Новороссии.

Впечатление, как сейчас становится всё очевиднее, оказалось обманчивым: Россия воспользовалась русским вопросом, чтобы занять стратегически важный полуостров, но вновь отказалась признавать себя ответственной за судьбы русско­язычных жителей Украины. Киев провёл в Донбассе операцию устрашения, кровавую войну, которая, возможно, надолго отбила у русских других областей желание отделиться.

Ещё недавно стоял вопрос: каким сложится местный патриотизм в Донбассе и в других юго-восточных регионах – русским или украинским. Теперь уже определённо можно сказать, что в Донбассе он будет именно русским, как бы ни сложилась дальнейшая конституционная судьба региона. Две области, население которых, по статистике, ещё недавно в абсолютном большинстве составляли украинцы, теперь не смогут ассоциировать себя с чем-то украинским. Регион умыт кровью и жертвами невинных людей. Всё украинское стало здесь малоприемлемым.

Ведущий митинга в Донецке 24 августа перед прохождением по улицам города колонны украинских пленённых солдат сказал: «Сейчас вы увидите людей, которые убивают нас и обстреливают наш город. А ещё эти люди убили в нас украинцев. Отныне мы – русские!» После этого собравшиеся на площади люди поддержали оратора: «Мы – русские! Русские!» И это не сиюминутный эмоциональный порыв, а сознательная, осмысленная смена идентичности.

Если государственность Новороссии не будет полностью разбита и отменена, то между Россией и Украиной появится целое государственное образование, открыто основанное на русской идентичности. И оно как таковое будет единственным в мире. Это всё меняет: у русскости впервые за почти столетнюю историю появляется свой государственный инструмент для самоутверждения и защиты. Русскость, брошенная Россией и гонимая Украиной, получает свой дом, а точнее крепость.

Вряд ли в мире найдётся много мест, где большие массы людей, целые регионы стоят перед выбором национальной идентичности. Большинство вооружённых и других конфликтов, которые можно признать межэтническими, происходят между группами людей с привычными формами самосознания, и вопрос о выборе стоит лишь для маргиналов, т.е. сильно ассимилировавшихся или происходящих из смешанных семей. А здесь выбор, кем быть – русскими или украинцами – стоит перед миллионами, перед основным населением территорий. Это делает конфликт в Донбассе трудно понятным для внешнего наблюдателя.