Сергей Аксененко - Последнее прибежище. Зачем Коломойскому Украина

« Они не пошлют на штурм своих подготовленных боевиков напрямую. Они растворят этих боевиков среди масс возмущённого народа. Среди людей, совершенно справедливо протестующих против произвола и беззакония, творимого властями. Понятно, что стрелять в боевиков, идущих на штурм правительственного учреждения без прикрытия простых людей, — это одно, а стрелять в боевиков, спрятавшихся в толпе честных людей, — это совсем другое. И наша власть должна из этого сделать только один вывод — она должна перестать творить беззаконие, прекратить разграбление страны — иначе конец её будет печальным. И самое страшное, что и страна будет ввергнута в хаос в случае реализации сценария, который отрабатывается в Украине и уже обработан во многих других странах, ввергнутых в пучину гражданской войны ».

Так оно и произошло. Добавлю, что правительство Януковича не стало стрелять в народ, а пришедшие ему на смену националисты не побоялись в нарушение всех конституционных норм задействовать армию против народа, не желающего признать переворот.

Между прочим, предыдущий Майдан — Майдан 2004-го тоже начинали с подобных технологий. Я имею в виду знаменитое дело Георгия Гонгадзе. Георгий Гонгадзе — это журналист, автор публикаций направленных против тогдашнего президента Украины Л.Д. Кучмы. Исчезновение Георгия в сентябре 2000-го вызвало мощные антиправительственные протесты, которые постепенно переросли в так называемую «Помаранчевую революцию», в результате которой на Украине к власти пришли националисты во главе с В.А. Ющенко и Ю.В. Тимошенко.

Я хорошо знал Гонгадзе. В середине 1990-х годов, когда я был депутатом украинского парламента, причём работал в комитете по СМИ, Георгий был парламентским журналистом. Мы с ним почти ровесники, обоим в то время не было ещё тридцати лет, оба — журналисты, поэтому неудивительно, что мы довольно часто общались. Особенно во время различных фуршетов, которые проводились после многочисленных юбилеев той или иной телерадиокомпании (я в парламенте отвечал именно за телевидение как председатель соответствующего подкомитета). Я и представить себе не мог, что этот лёгкий в общении человек вскоре приобретёт всемирную известность. Он вовсе не выделялся на фоне других журналистов.

Надо сказать, что и после сложения депутатских полномочий, когда я в 1999–2000 гг. возглавлял Национальный совет Украины по телевидению и радиовещанию и препятствовал фальсификациям во время президентских выборов 1999-го года, мы часто встречались с Георгием. Как сказано выше, он тоже был в оппозиции к Л.Д. Кучме. После того, как Кучма повторно стал президентом, новая парламентская «більшисть» с пятой попытки 20.04.2000 вывела меня из состава Нацсовета. Хотя по закону нельзя голосовать больше одного раза во время сессии.

Вскоре после этого Гонгадзе пришёл ко мне брать интервью для «Украинской правды» по поводу произошедшего. Взял и ещё у одного члена Нацсовета. Его интервью он разместил на сайте, моё — нет. Когда я спросил причину, то узнал, что моё интервью слишком резкое. Это было, между прочим, незадолго до его исчезновения. По-моему, это было во время нашей последней или предпоследней встречи. У меня сложилось впечатление, что Гонгадзе обслуживает мощную силу, противодействующую Кучме, но самостоятельной роли он не играет. Я понял, что ему просто не позволили поставить моё интервью и не потому, что оно слишком резкое. Он размещал не менее резкие материалы на своём сайте. Просто у Кучмы тогда были противники с двух сторон. Мы воевали с ним с позиции сил, настаивающих на дружбе с Россией, а другие — с позиции западного мира. И мой материал их не устраивал. А если бы он не устроил Георгия, а не его хозяев, он бы сказал мне об этом сразу. Тем более, его сайт не имел никакого реального влияния в то время. Там было тогда примерно 200–300 посетителей в сутки. Теперь мне понятно, что Георгию его хозяева уготовили другую роль.

Забегая вперёд, перенесёмся из 2000-го в 2005 год. В то время, после прихода к власти Ющенко, я судился с Верховной Радой Украины по поводу незаконного формирования Национального совета Украины по телевидению и радиовещанию, того самого органа, который я создавал с парламентской трибуны в 1994 году и возглавлял в 1999–2000 гг. В процессе этой «войны» с попыткой сторонников В.А. Ющенко узурпировать власть в Нацсовете по ТВ и РВ я встретился с одним человеком, который в своё время занимал очень и очень высокий пост в Генеральной прокуратуре Украины. И вот я спросил его — а не задавалось ли следствие вопросом, как оказались возможными столь масштабные акции, связанные с требованием найти Гонгадзе сразу же после его исчезновения? Надо было бы видеть изумление на лице этого бывшего прокурора. Он ошарашенно ответил, что следствие велось по старинке — искали улики, опрашивали свидетелей, но никто не додумался глянуть на вопрос именно с этой стороны. Дело в том, что я в 1993–1994 годах был вторым секретарём Луганского ОК КПУ — секретарём по оргвопросам. И мне самому приходилось готовить различные массовые мероприятия. В том числе и митинги. Конечно, не такие масштабные, как после исчезновения Гонгадзе, но со времени своей оргработы я смотрю на любую массовую акцию именно с точки зрения организатора, а не участника.

После исчезновения Гонгадзе я, как и большинство людей, верил в его смерть. А как его товарищ, пусть и не близкий, очень сочувствовал Георгию. И когда я начал оценивать масштаб акций, связанных с исчезновением Гонгадзе, я понял, что подготовка таких массовых мероприятий должна была начаться ещё при его жизни. Например, на мероприятиях использовались футболки с силуэтом Георгия — а ведь их надо было спроектировать, заказать и изготовить, доставить на митинг, одеть участников заблаговременно. Не говоря уже о тысячах свечей, плакатов и транспарантов, о сборе самих участников, о создании мощного «информационного вала» вокруг этого события, об использовании СМИ для освещения акции и многом-многом другом. Такие мероприятия не могут быть спонтанными. Такие акции тщательно готовятся.

Потом появились плёнки Мельниченко. Так назывались распечатки прослушиваний кабинета президента Л.Д. Кучмы, якобы записанные его охранником. Хотя все специалисты утверждают, что за этой акцией стоял не «герой-одиночка», а мощная структура. Моя фамилия, кстати, тоже фигурирует на этих плёнках во время разговора президента Л.Д. Кучмы с моим преемником по руководству Нацсоветом Украины по телерадиовещанию Б.И. Холодом.

Понятно, что те, кто готовили митинги, знали об этих плёнках раньше. Потом появился так называемый «таращанский труп». Обезглавленное тело, найденное под Таращей. Всех поразил резкий отказ жены Георгия Гонгадзе от того, чтобы их дети сдали кровь для генетической экспертизы. Хотя мать Георгия сдала кровь. И оказалось, что результаты разных анализов противоречивы. Они показывают, что тело, найденное под Таращей, с одной стороны может принадлежать сыну Леси Гонгадзе, с другой стороны — нет. Настораживает то, что труп обезглавили. Понятно, чтобы затруднить опознание. Потом мать сказала, что тело не похоже, она отказалась хоронить его как своего сына. И якобы найденный гораздо позже череп не принадлежит Георгию, но возможно — «таращанскому телу»… И тут я вспомнил, что Георгий незадолго до исчезновения сказал мне, что недавно погиб кто-то из его родственников. По-моему, брат отдалённого родства. Потом мать заявила, что получала письма от Георгия уже после его исчезновения, а СМИ над ней добродушно подшучивали, мол, старушка немного не в себе, не может опомниться от потери сына. Причём в письмах Георгий просил её никому о них не говорить, как вроде и мать хотел утешить, и остаться для всех остальных погибшим героем. Ведь на Украине дошло до того, что даже улицы именем Гонгадзе называют. Мать Георгия никому не говорила о его письмах несколько лет, а только сказала, как вскоре её не стало, причём перед смертью Леся Гонгадзе обещала доказать, что сын её жив. Случайно ли её смерть совпала с тем, что она проговорилась о письмах сына? И жив ли теперь Георгий, если был жив на тот момент, когда писал письма?