Валерий Коровин - Конец проекта «Украина»

В то же время та активная часть граждан Украины, которая с усердием вела бои с «Беркутом» в центре Киева, относится к категории этнического меньшинства. В составе Украины территории, выходцами с которых преимущественно являются радикалы, отличившиеся в центре Киева в битве против законной власти, были присоединены по итогам Второй мировой войны Сталиным — это бывшие территории Румынии, Польши, Венгрии и Словакии. В этническом смысле они неоднородны по отношению к остальной части населения Украины, которая сама по себе является полиэтничным образованием, а то и вовсе чужеродны. На территории, которую мы привыкли называть Украиной, до сих пор проживают русины, цыгане, бойки, вуйки, гуцулы и множество других этносов и этнических групп, что не даёт возможности говорить об Украине как о гомогенной политической нации, на чём настаивают так называемые «украинские националисты». Сами-то они представляют собой как раз этнические группы территорий, присоединённых к Украине в последний момент. Но с точки зрения социологии этнические меньшинства всегда более сплочены, действуют более синхронно и исходят из внутренней энергии, представлений, мотиваций, а не из интересов государства и стратегического видения, что, если говорить об Украине, как раз больше свойственно русскому большинству, представляющему большой народ.

Активность и даже некоторую агрессивность малых этнических групп мы можем наблюдать и в мегаполисах России. Эти группы действуют сплоченно, они консолидированы; чем меньше группа, тем сильнее она сплочена. На протяжении всего Майдана максимальную активность проявляли именно такие этнические группы, представляющие собой этнические меньшинства по отношению к населению остальной части Украины. А вот законопослушные граждане, пассивное большинство, проживающее в Киеве, выступало в этой ситуации скорее в качестве зрителей, в лучшем случае — массовки. Значительная часть жителей Киева провела Майдан на склонах и косогорах, наблюдая, болея, сопереживая, но в событиях непосредственно не участвуя. Сказывается разнородность социального пространства Украины, в связи с чем урегулировать этот процесс можно было только унифицированными жёсткими последовательными подходами.

Главная ошибка, которую допустил Янукович вслед за своим предшественником Ющенко, который эти же ошибки допустил вслед за Кучмой, — это попытка угодить всем. Учитывая разнородность Украины, с точки зрения социологического подхода становится очевидным, что добиться даже относительного консенсуса в выборе стратегического вектора — геополитической ориентации — со стороны разнородного в культурно-цивилизационном плане социального пространства совершенно невозможно. И что всякое европейское государство прошло по пути унификации, социальной стандартизации, подавляя настроения, желания, чаяния одних в интересах унифицированного гражданского большинства. Если этого сделано не будет, то ни о какой единой гражданской политической нации на пространстве нынешней Украины речи быть не может. В противном случае речь всегда будет идти лишь о гражданском столкновении разнородных социальных этнических групп, что приведет в худшем случае к гражданской войне, а в лучшем — к мирному распаду нынешнего украинского государства на культурно-цивилизационные фрагменты. А предпосылки для этого есть, и весьма основательные.

Жители запада Украины считают, что они, в отличие от населения других регионов, больше всего соответствуют культурным кодам Европы. Хотя понятно, что для самой Европы это социальное пространство слишком уж этнично и архаично, из-за чего оно никоим образом в постиндустриальное, постмодернистское гомогенизированное общество однополых браков нынешней Европы не вписывается. Даже если представить невероятное — помещение западных областей бывшей Украины в состав Европы, то, если следовать нынешним социальным европейским нормативам, всё это пространство будет либо перемолото в европейской гражданской мясорубке, либо станет представлять огромную проблему для самой Европы, что там прекрасно понимают. Поэтому Европа и не спешит даже поднимать вопрос о перспективах какого-либо соучастия Украины в европейских процессах или структурах, не говоря уже о присоединении к ЕС каких-либо фрагментов бывшей Украины. Тем более западных, где не завершён ни процесс полной индустриализации общества, ни процесс преодоления этничности, даже в минимальном, советском варианте, через что прошёл, например, более индустриализированный и городской Восток. Поэтому если Запад Украины и интегрируется в Европу, то только в качестве фрагмента одного из европейских государств, например Польши, под её же гарантии и в качестве некоего технологического предбанника.

Сам же Восток, уже практически отделившийся от бывшей Украины, соответственно, рано или поздно вернётся в состав России, где он и находился до того, как Ленин присоединил западные окраины России к искусственно создаваемому проекту советской Украины, чтобы увеличить его значимость, весомость, подчёркивая сплочённость политических наций, в которых победили Советы. Вместе с Крымом и югом распадающегося государства Украина это в конечном итоге станет достоянием большой России. Тогда оставшаяся часть, которая, собственно, и есть Украина, превратится из буферной зоны, из полосы нестабильности, разделяющей Европу и Россию, в скрепу, объединяющую Россию и Европу. Если же рассмотреть вхождение оставшейся части, уже без западных областей и Востока, называемой Малороссией, в зону стратегического контроля России, то мы получим линию, разделяющую Россию и ЕС, без всякой буферной зоны между ними. В этом случае мы вернемся к ситуации пакта Молотова — Риббентропа 1939 года, только граница Европы будет смещена на восток, ближе к российской столице.

Пока шёл Майдан, в ответ на последовательно наступательные действия бандеровских мятежников в новостях из Донецка, Харькова или Одессы мы читали лишь о бесконечных совещаниях, обращениях и призывах. Восточные и южные регионы как раз пытались вести себя в легальных рамках. Россия же очевидно не готова была к решительным действиям, не готова была пойти на такую прямую защиту русского населения Украины [21] Подготовлено на основе комментария порталу «Правда. ru», 28.01.2014. , которое составляет подавляющее большинство, а приняла позицию стороннего наблюдателя, заклиная себя и всех вокруг, что Украина суверенное государство, которое должно самостоятельно разобраться со своими внутренними проблемами, что, по сути, неверно. Во-первых, потому что Украина — не государство по той уже причине, что не соответствует категориям государства-нации — etat-nation. То, что представляет собой постсоветская Украина, в терминах геополитики определяется понятием failed state, то есть несостоявшееся государство, которое не смогло свой реальный статус подтянуть до нормативных требований национального государства. Во-вторых, российское руководство не учитывало, что Украина несуверенна: с момента распада СССР она находится под внешним управлением. Причём управляет внутренними процессами в этом образовании тот, кому это нужно, кто хочет и изъявляет такое желанию, волю, настрой, уже двадцать с лишним лет. Это прежде всего Запад, американские стратеги, которые пытаются дестабилизировать Украину для предотвращения любых возможных стратегических контактов России и Европы. Такое сближение станет крахом американской атлантистской политики, реализуемой последние несколько десятилетий после окончания Второй мировой войны. И третья ошибка, допускаемая Россией в оценке происходящего: Украина никогда своими силами не разберётся с теми проблемами, которые возникли после Майдана, потому что это не проблемы Украины, это сетевая война Запада против России, и здесь Украина вообще по большому счёту ни при чём, как и её граждане. И элиты и массы по-своему страдают, несут издержки не по собственной воле, не по своей вине, становясь расходным материалом этой сетевой войны. Российская же власть в этой ситуации глубоко заблуждалась, не учитывая эти три фактора, и, как следствие, совсем иначе трактовала события, делая выводы из ложных предпосылок. Российская власть считала, что Россия тут ни при чём, поэтому никак не участвовала в происходящем, не вмешивалась и почему-то была уверена, что ничего не теряет от того, что происходит на Украине, потому что формально это как бы другое государство.