Майкл Блендинг - Coca-Cola. Грязная правда

Этого Манко хватило. Вместе с Хиральдо и еще несколькими членами исполнительного комитета профсоюза он поспешил в аэропорт, чтобы лететь в Боготу. Остальные рабочие, придя на следующий день на завод, застали там большой военизированный отряд во главе с Селитрой. Членам профсоюза раздали уведомления об увольнении, и те — некуда деваться — их подписали. Всего сорок пять человек бежали из города или были уволены. Профсоюз был раздавлен.

Расправа с профсоюзом в Карепе не была исключительным явлением — по крайней мере, сами активисты профсоюза воспринимают это событие как часть системы. «С самого начала Coca-Cola нацелилась не только закрыть профсоюз, но и физически расправиться с его членами», —утверждает президент SINALTRAINALXaBbep Koppea. Невысокий и мрачный, с коротко подстриженными волосами, он сидит в центральном офисе профсоюза в Боготе и повествует обо всем этом ровным голосом, со стоическим выражением на рябоватом лице. Среди колумбийских профсоюзов SINALTRAINAL выделяется своим боевым духом, он добивается радикальных изменений законодательства в целях защиты населения и окружающей среды.

«Уже сорок лет наша страна, наши ресурсы подвергаются разорению», — повествует Корреа, виня во всем транснациональные корпорации. А правительство, говорит он, не пытается обуздать разгул крупного бизнеса в стране, хуже того, оно даже поощряет расправу с теми, кто требует перемен, объявляет таких людей мятежниками и партизанами. «Правительство не признает общественных движений и организаций, с его точки все это — террористы», — возмущается Корреа. Ему самому не раз грозили убийством боевики, его сажали в тюрьму как мятежника и «партизана», но каждый раз признавали невиновным. «Мои дети шутят: дескать, гулять с папой — все равно что с бомбой в кармане. Кто знает, в какой момент она рванет, — продолжает Корреа. — Но выйти из борьбы я не могу. Реальность'такова, что уж лучше состоять в профсоюзе, чем жить вовсе без организации».

За тем письмом, которое Корреа и другие лидеры профсоюза направили в Coca-Cola Colombia в 1995 году, за год до гибели Хиля, после убийства последовали уже другие просьбы: профсоюз хотел обсудить сложившуюся ситуацию с юристом Bebidas и с основным акционером компании Ричардом Кирби. Оба, однако, ответили, что не готовы комментировать ситуацию, а головная Coca-Cola Company, позднее утверждавшая, будто об убийстве ей стало известно лишь несколько дней спустя, ни тогда, ни после не предложила оказать какую-либо помощь людям, оставшимся без работы. Bebidas оплатила билет на самолет тем, кто покидал город, но заявила, что компенсировать зарплату не станет, поскольку они вынуждены бежать по вине военизированных отрядов, а компания тут ни при чем. Более того, беглецы были уволены за «неявку на рабочее место»!

С того дня, как им пришлось бежать из Карепы, Манко и Хиральдо покоя не знали. «Бросаешь работу, семью, жену с детьми, маму, — вздыхает Манко. Его чеканное, словно у кинозвезды, лицо, теперь избороздили морщины, след горестей и тревог. — Вырос в тропиках, а приходится жить в городе, где понастоящему холодно. Стареешь, теряешь силы». На вопрос о семье он отвечает не сразу, сперва потирает лицо широкой заскорузлой ладонью. «Семью я с собой взять не мог, — говорит он. — Пришлось нам расстаться. Жена ушла жить к своим родителям».

Хиральдо устроился немногим лучше. Вместе с женой и четверыми детьми он поселился в небольшом городе под Боготой, работает швейцаром время от времени. «Заработаю денег на еду — на автобус не хватает, заплачу за автобус — не на что будет купить еду», — вздыхает он. Но даже здесь он не чувствует себя в безопасности. Спустя несколько лет после того, как он покинул Карепу, Хиральдо прямо в автобусе схватили двое мужчин, силой привели его в какой-то дом, приставили к голове пистолет. Отпустили его с напутствием: «В следующий раз убьем». С тех пор оба друга живут в постоянном страхе. «Лишний раз не высовываемся, — поясняет Хиральдо. — Никогда не знаешь, кто тебя подкарауливает».

Однако вопрос, пьют ли они кока-колу, вызывает у обоих смех и на миг снимает напряжение. Затем Манко хмурится снова. «Нет, мы не пьем кока-колу. Пить ее — все равно что пить собственную смерть», — говорит он. Когда-то о рабочих, преданных компании, говорили, что у них «в крови течет сироп». Манко переиначивает это выражение: сироп, по его словам, — это кровь рабочих.

Отмолчавшись в пору кризиса, Coca-Cola Company в дальнейшем яростно отрицала малейшую свою причастность к расправам над рабочими в Колумбии. «Вести бизнес в Колумбии достаточно сложно, — писал спустя несколько лет представитель компании в официальном ответе на запрос Союза сталелитейщиков США. — Слишком часто мы видим, слышим, читаем о насилии в некоторых регионах страны, о нарушении человеческих прав и даже о жертвах. Все это внушает тревогу». Тем не менее, продолжает этот менеджер, «недавние обвинения в адрес Coca-Cola Company, которая якобы прибегала при ведении дел в Колумбии к незаконным и репрессивным мерам, безусловно несправедливы. Coca-Cola Company выступает категорически против подобных нарушений прав человека в Колумбии и нигде в системе Coca-Cola не допускает подобных действий».

По крайней мере, одно в этом послании соответствует истине: ситуация действительно сложная. Созданная Азой Кендлером более столетия тому назад система франшиз позволяет корпорации переложить ответственность за соблюдение условий труда на плечи местных компаний по розливу. В то же время столь важная для бренда идея всемирной гармонии побуждает корпорацию устанавливать некий этический код для своих ботлеров, настаивать на соблюдении свободы союзов и ассоциаций и воздерживаться от насилия. Вопрос, однако, заключается не только в том, в какой мере местные управляющие Bebidas способствовали расправе над профсоюзом, но и в том, много ли было об этом известно в Атланте и предпринимала ли головная компания хоть что-то, дабы все это предотвратить.

Компания в свое оправдание напоминает, что колумбийские власти провели расследование убийства Хиля и сняли все обвинения с ботлера. На бумаге расследование и впрямь выглядит убедительно. Отделение по правам человека в генеральной прокуратуре приступило к расследованию через неделю после убийства и за несколько лет провело несколько сотен допросов рабочих, служащих и свидетелей, пытаясь уличить убийц и выяснить, сыграл ли в этом преступлении какую-то роль — и какую именно — франшизополучатель Coca-Cola. Первая задача — найти непосредственных исполнителей убийства — оказалась непосильной. К тому времени как удалось установить личность Селитры — Ариэля Гомеса, он и сам уже погиб в уличной перестрелке. Щетка, как выяснилось, по документам именовался Энрике Вергара и состоял палачом при Немце. Он провел несколько наиболее кровавых расправ в окрестностях, а затем исчез без следа.