Евгений Норин - Сражение года: оборона Саур-Могилы

Постепенно коридор южнее высоты сжимался. 17 июля был разрушен понтонный мост через Миус, что сделало дорогу для украинской техники не просто опасной, но еще и извилистой. Наспех сколоченные отряды украинских войск пытались пробить полноценный коридор, однако опрометчивые решения прошлых недель сделали эти попытки почти безнадежными. Слишком большие силы были брошены украинцами в обход Саур-Могилы к границе, а ополченцы цепко удерживали отбитые позиции, не упуская ни малейшей возможности осложнить противнику жизнь. Шансы на успех прорыва делала еще ниже российская артиллерия, рассеивавшая крупные отряды с техникой.

«Мне все равно, как будет называться страна», — восклицала родственница украинского солдата, — «Мне все равно, какой гимн и флаг, мне мой брат живой важнее. Пусть Россия, но брат живой. Обмотаемся белыми простынями и пойдем на коленях просить сепаратистов отдать нам наших родственников, пусть забирают свой Донбасс!» Далеко не все на Украине были готовы разделить такую пацифистскую позицию, но психическое напряжение было серьезным не только на линии, но и за линией фронта.

Что значило стоять на Саур-Могиле для ополченцев, легко понять из рассказа командира «Востока» Ходаковского об одном из боев конца июля. На высотке находился отряд из 32 человек, который после нескольких часов боя потерял шестерых убитыми и шестнадцать бойцов ранеными. Оборудовать укрытия на кургане было крайне трудно из-за каменистого грунта, а любая строительная техника была бы немедленно разбита, так что люди спасались в воронках, использовали для защиты подбитую технику, короче говоря, цеплялись за любую возможность укрыться от падающего на голову железа.

Это сражение шло на фоне активного украинского наступления по всем направлениям. Резервы обеих сторон были крайне скудными, так что каждый взвод, оттянутый на Саур-Могилу, был буквально ножом в сердце и ополченского, и украинского командования. Несколько облегчил положение ополченцев успех против неприятельских ВВС: 23 июля над высотой были сбиты два украинских штурмовика. Недостаток исправных самолетов и подготовленных летчиков заставил украинцев сбавить активность авиации в этой зоне. В целом вокруг высоты сохранялся позиционный фронт, который обе стороны пытались продавить артиллерийским огнем. Саму Саур-Могилу из-за непрерывных обстрелов, перепахавших гору до состояния полей сражений Первой мировой, ополченцы удерживали очень небольшими силами, сосредоточившись на зачистке окрестностей. 28 июля пресс-служба Петра Порошенко объявила о взятии высоты, однако, как быстро выяснилось, это было выдачей желаемого за действительное.

Фактически произошло вот что. Группа украинских солдат и офицеров с бронетехникой въехала на высоту, ополченцы, засевшие на ней, оставили пик, после чего занявшие гору украинские солдаты оказались открыты всем ветрам, не имея возможности даже спрятать технику. После нескольких часов обстрела «Градами» и гаубицами и серьезных повреждений боевых машин украинский отряд скатился с высоты и отступил. Атакующим не помог даже удар редкого и мощного вида оружия — тактических ракет «Точка» — по позициям ополчения. В отношении командовавшего украинской группой подполковника возбудили уголовное дело, но что он мог сделать в той ситуации? Стоять под непрерывным обстрелом, имея на руках поврежденные БМП? По сути, военный угодил под суд не столько потому, что неудачно атаковал Саур-Могилу (это была не первая и не последняя неудачная атака), а скорее из-за того, что высшее военное и политическое руководство Украины стало теперь выглядеть откровенно глупо: якобы взятый курган требовалось брать снова.

Зато украинским войскам удалось при помощи подброшенных резервов создать локальное окружение ополченцам в Степановке (откуда те были вынуждены с трудом отступать) и вновь занять потерянную было Мариновку. Однако сам по себе этот успех имел небольшое значение без контроля над ключевой высотой. Продвинуться дальше на восток и освободить окруженные украинские бригады не могли, поскольку над их флангом нависали позиции инсургентов вокруг злополучной высоты. Более того, занявшая Степановку группа оказалась сама блокирована в разрушенном селе. Интересно, что почти одновременно об окружении своих частей в Степановке сообщали и украинские, и новороссийские журналисты. Судя по всему, хаос на месте сражения был таким, что части воюющих сторон просто перемешивались. В конце июля положение вокруг высоты было предельно неустойчивым, а исход сражения не взялся бы предсказать ни один Нострадамус. На самой высоте у ополченцев сидело буквально несколько человек, корректировавших из укрытий огонь артиллерии. Насколько опасным было их положение, говорит один факт: несколько раз огонь вызывался на себя.

В хаосе атак и контратак нередки бывали случаи «дружественного огня». Украинский солдат описывал положение дел неподалеку от высоты:

«Из-за несогласованности свои по своим же стреляют. Мы так „встретились“ с 30-й бригадой. Они с Саур-Могилы разбомбленные идут, а мы — туда. И ихний танк перед нашим выстрелил. Потом флаг увидели, разобрались. Встретились две колонны, разминуться сложно, и сепаратисты давай нас обстреливать.

Еще один случай: ночью переправляли раненых. Так два БТРа из другой бригады с выключенным светом чпурнули вперед, а наш „Урал“ отстал. Водитель говорит: они меня бросили, а я же дороги не знаю, развернулся и назад в бригаду. А у него же был один тяжелораненый, а другие даже прыгать не могли. И они с нами на Саур-Могиле шесть часов были под обстрелом. Капец как страшно было».