Борис Березовский - Искусство невозможного (в 3-х томах)

— Это слово менее всего тут подходит.

— Я, конечно же, смотрю Доренко не как политического аналитика. Это мне не нужно, для этого достаточно с ним поговорить. Я смотрю это как блестящее шоу, в котором моя точка зрения совпадает с точкой зрения Доренко. Для меня особенно важна форма. Я не умею читать книги, написанные плохим языком, зато я могу читать книги практически ни о чем, но написанные блестящим языком.

— Вы устраиваете потом разбор полетов?

— Очень редко. Наверное, не все знают, что Сергей никогда не смотрит собственные программы. Он никогда не возвращается. Но он нашел свою нишу самовыражения — это безусловно.

— А вы не опасаетесь, что завтра Доренко или Невзоров уйдут к другому хозяину, который будет обладать достойным вашего даром убеждения, и их точки зрения тоже удивительным образом совпадут. И все изменится с точностью до наоборот — под удар попадете вы.

— Меня очень слабо волнует, куда повернутся Доренко и Невзоров. Мне они интересны, а то, что есть и совпадение позиций, лишь увеличивает мою радость. Ведь я смотрел с интересом Леонтьева, когда

он самовыражался в отрицании меня и моей позиции. Это не портило удовольствия от его программы.

— Не верю, что вас не задевает огромный поток негативной информации о вас в прессе.

— Могу сказать. Я реально считаю, что я занимаюсь политикой. И политика предполагает отсутствие каких-либо эмоций и проявлений чувства. Политика предполагает только рациональное поведение. Это слово доминирует сегодня, вы заметили? Я считаю, что очень важно отделить личное в политике от политики как таковой. Я действительно удивлен Евгением Примаковым. Реальный политик, но вот что интересно: поддался эмоциям. Он что, когда принимал решение заняться публичной политикой, полагал, что будут какие– то ограничения на борьбу с его позицией, что ли? Меня просто потряс его звонок на НТВ. Во-первых, сразу оскорбил Киселева, сказав ему, что он смотрит Доренко. А потом стал совершенно глупым образом оправдываться. Абсолютно недопустимые эмоции. В этом смысле Ельцин, конечно, выдающийся политик. Вы знаете, например, что во время выборов 1996 года он не посмотрел ни одной телевизионной передачи, не прочитал ни одной газеты, не послушал ни одной радиопередачи.

— Что же тут хорошего?

— А он понимал, что идет игра на информационном поле и быть участником этой игры абсолютно глупо, сбивает ориентиры.

— Как раз мог бы смотреть. Тогда вся игра, вы знаете, велась на него. Вы же Доренко смотрите не из одних эстетических побуждений: ваши позиции совпадают. И позиции Леонтьева с некоторых пор тоже. К «Коммерсанту» это относится?

— Вот в позиции «Коммерсанта» меня как раз многое не устраивает. Даже раздражает иногда.

— Зачем он вам тогда нужен? Часть какого-то проекта?

— Стратегического. Стратегия состоит в том, что я считаю, что «Коммерсантъ» реально может занять нишу, аналогичную «New York Times» в Штатах. «Коммерсантъ», если максимально ограничить его от внешних воздействий, в том числе и от моего, реально может со временем стать самой мощной ежедневной газетой для людей, принимающих решение.

Наталия Геворкян

13 декабря 1999 г. Новая газета-Понедельник, Москва

ЛЮБЛЮ ДЕЛАТЬ ХОД ПЕРВЫМ

Интервью Бориса Березовского «Новой газете»

Корр.: note 333 Скажите, а почему вы именно с Гусинским не договорились? Я не пойму, в чем именно между вами идеологические различия. БЕРЕЗОВСКИЙ: У нас нет идеологических различий. У нас есть противоречия в приоритетах. У меня приоритет политический выше бизнеса, а у Гусинского наоборот. Я могу отдать предпочтение бизнесу только после того, как основные политические проблемы будут решены. Я ведь абсолютно добровольно стал заниматься Чечней. Пришел к Ивану Петровичу Рыбкину и сказал, что могу быть здесь полезен. Просто мои личные цели глубоко совпадали в тот момент с целями страны. И действительно, капитализация тех компаний, к которым я имел отношение, резко возросла именно после политической стабилизации. Цель была абсолютно прагматична.

А Гусинский просто пытается на каждом повороте зарабатывать деньги, не очень задумываясь над политическими последствиями. Это ведь мой твердый выбор был в пользу Ельцина в 1995 году. Гусинского пришлось долго уговаривать. Мы договорились в конечном счете и с Гусинским, и с Потаниным, и с Виноградовым. Но это я их уговаривал, а не они меня.

— А сейчас вы многих олигархов уговариваете вкладываться в Путина?

— Вы знаете, я еще не начал конкретные действия в поддержку того или иного кандидата. А от Гусинского я отличаюсь тем, что не пытаюсь следовать за событиями. Я всегда пытался их формировать. В результате того, что Ельцин сам не обеспечил преемственность

власти, я один не пытался встраиваться в конструкцию. А Гусинский, который мне говорил много плохих слов и о Лужкове, и о Примакове, не верил в то, что можно создать новую конструкцию. И поэтому он считал, что нужно подчиниться событиям. И выбрать меньшее зло между Примаковым и коммунистами. Гусинский встроился в эту конструкцию, существенно ее дополнив. Но жизнь сложнее. И новая конструкция оказалась возможна. note 334

— Вы напрочь исключаете возможность компромисса с Гусинским, это вам уже не нужно теперь?

— Мы с Гусинским не в первый раз выясняем отношения — вспомните конфликт вокруг влияния на «Аэрофлот». Потом сотрудничали, и ничего. Но, правда, в то время мои отношения с Гусинским не были омрачены опытом личного общения. Теперь я узнал его как человека, и этот опыт сугубо негативный. По-человечески я больше никогда не смогу иметь с Гусинским никаких дел. Но есть и политика, а она безэмоциональна. Поэтому если он пересмотрит свое отношение к Примакову и Лужкову, то я не исключаю, что мы сможем работать вместе.

4 февраля 2000 г. Комсомольская правда, Москва

БОРИС БЕРЕЗОВСКИЙ: КОГДА В МОСКВЕ УЖЕ ВЫПИВАЮТ

БЕРЕЗОВСКИЙ: note 335 Наш конфликт с Гусинским ни для кого не секрет. Для меня политические приоритеты всегда выше зарабатывания денег, а мой оппонент считает ровно наоборот. Наконец идеология Гусинского потерпела сокрушительное поражение.

— Это вы о чем?

— О думских выборах. Вы не знаете, что НТВ и «Медиа-МОСТ» поддерживали ОВР и Примакова с Лужковым? Или для вас новость, что я был на стороне совсем другой команды? Не новость. Значит, вы должны согласиться: Владимир Александрович проиграл.

— Еще не вечер, Борис Абрамович.

— Я-то как раз считаю, что уже вечер и можно идти в бар выпивать, но в отличие от меня Гусинский живет по европейскому времени, а там, как известно, на два часа меньше, чем в Москве, и когда мы уже отдыхаем, в швейцарской прокуратуре еще идет прием граждан. Вот откуда все эти иски, отказы в визах и прочее. Но я не хочу сводить все к проблеме личных взаимоотношений с Владимиром Гусинским. Он лишь один из тех, кто сегодня работает против интересов России по принципиальнейшим вопросам. Поднятая Западом истерика о кремлевской коррупции, разоблачительные статьи о зарубежных счетах президента Ельцина и его окружения, скандал с русскими деньгами в BONY, трогательная забота о Чечне — всем этим спектаклем дирижируют из Москвы, что, по-моему, сегодня ясно многим. Как и то, впрочем, в чьих интересах была подобная шумиха. Примаков, Лужков, Гусинский. Приход этих людей к власти мог обернуться огромной бедой для России, но, повторяю, они потерпели сокрушительное поражение. Смириться с проигрышем трудно, отсюда попытки мелко мстить.