Борис Березовский - Искусство невозможного (в 3-х томах)

Ну и наконец последняя, к сожалению, в политическом смысле по влиянию — это интеллигенция. Интеллигенция в России традиционно высокоморальна и абсолютно импотентна с точки зрения действия. Честно сказать, за последние три года, когда стало очевидно возрождение авторитарного режима, а это произошло не так давно, интеллигенция один-единственный раз подняла голос по поводу войны в Чечне. Когда вдруг спонтанно, не по чьей-то указке, несколько десятков известных людей России написали письмо, провели демонстрацию, вышли на площадь, что совсем не просто в России. И сказали свое «нет» войне и геноциду в Чечне.

Вот такая классификация.

Извините, забыл. Есть одна суперэлита — это Кремль. Это суперэлита, которая из себя представляет президента, администрацию и попеременно пристяжных. Это могут быть какие-то губернаторы, какие-то олигархи, какие-то сотрудники спецслужб и т.д. Это попутчики, которых на этом пути Кремль выбирает для того, чтобы усиливаться. По существу эта суперэлита, с одной стороны, пытается интегрировать силу всех других элит, а с другой — находится в противопоставлении с этими элитами, которые я описал.

note 444 Капитал в любой стране мира не только вмешивается во власть, а влияет на нее огромным образом. При этом капитал надо понимать не вульгарно — человека с мешком денег, а как концентрированный потенциал наций, который распределен неравномерно. Это и деньги, и фабрики, и заводы, и мозги. Чем его больше, тем он больше влияет на политику. Вы скажете, что Ходорковский не является политическим фактором в России? Откройте любые рейтинги. Или владельцы «Боинга» не являются политическим фактором в Америке? Или семья Бушей не являлась, пока Буш не стал президентом? Во всем мире капитал оказывает колоссальное влияние на политику. Активно, в большинстве случаев тайно, вмешивается в принятие решений и выборные кампании.

Капитал нанимает на работу власть. Поэтому русские олигархи отличаются от других богатых людей тем, что в переходный период они раньше других поняли новое время. Они, по сравнению с другими странами, оказывают большее влияние на власть. Влияние будет уменьшаться по мере становления в России все большего числа богатых людей, среднего класса. Вы считаете, мне просто было, когда все считали, что Зюганов будет президентом, заявить, что он им не будет? Собрать всех богатых людей, объединить их с реформаторами, поскольку конструкция заключалась в объединении сил реформаторов, которых возглавлял Ельцин, и олигархов, новой нарождающейся власти в России? Или в 1999 году, когда при назначении Путина наши крупные политические деятели (Немцов, например) говорили: кто такой Путин? Он никогда не будет президентом, наш президент — Евгений Максимович Примаков. Вы не знаете, чему тогда была равна цена поражения? Она была почти равна жизни. А вы думаете, что я трусливенький? Вы не знаете начала истории, почему я здесь, а вы там? Не потому, что вы не были знакомы с Путиным, как я, а потому, что я сказал ему, что не хочу дальше с ним вместе. Инициатива разорвать отношения принадлежала мне лично, потому что я увидел, что Путин разворачивает страну в никуда.

Есть логика развития любой политической системы. Россия наполовину рыночной — наполовину авторитарной не будет никогда. Либо либеральной, демократической, либо авторитарной. Мы увидим это, если досмотрим кино до конца. Это недолго — год, два, три. Картина очевидна, так как очевидны исторические процессы. note 445

— Не кажется ли вам странным, что фактически из 8, даже 9 названных вами элитных групп получается, что безоговорочно поддерживают Путина только бюрократы и некоторые представители спецслужб? Все

остальные колеблются туда или сюда в зависимости от ситуации. Странность не в том, что все эти 8 или 9 групп делегировали, скажем так, вам, или вы взяли на себя смелость противопоставить той власти, которой остальные эти элитные группы недовольны. note 446

— Я отстаиваю прежде всего свои интересы. Все, что я делаю в жизни,

— для себя, просто и другим иногда перепадает. Помните, что написано в Библии: «возлюби ближнего, как самого себя». Там не написано «отца», «мать» или «своего ребенка», а «как самого себя». Я считаю, что те, кто говорит, что делают что-то во имя кого-то, они лицемерят. Все, что мы делаем в жизни, — только ради себя, просто остальным от этого бывает хорошо или плохо. Я никого не вызывался защищать, просто делаю то, что считаю нужным, потому что по– другому не могу. Если вы приходите к выводу, что я борюсь за права третьих лиц, то мне от этого приятно. note 447

Оказалось, что я защищаю не только свои интересы. Например, Александр Матросов — историческая фигура — бросался на амбразуру не потому, что хотел кого-то защитить, он просто по-другому не мог. Ему было бы лучше не жить. Или во Вторую мировую войну немцы в концлагерях экспериментировали: подводили к эшафоту мать и ребенка и говорили: или ты, или он. История не знает ни одного примера, чтобы мать сказала «он». Она не смогла бы тогда жить. Такая же ситуация у меня: если я буду делать по-другому, мне будет тошно жить. Мне тошно лизать, как это делает большинство в Москве, тошно улыбаться человеку, который не произносит ничего разумного, а все делают вид, что он произносит что-то феноменальное, тошно аплодировать. Я никого не обвиняю: кто хочет — аплодируйте, кто хочет — улыбайтесь. note 448

Методы я выбрал экстремальные, я эпатирую общество, и тогда это вступает в противоречие с тем, что я пытаюсь себя защищать. Если бы я хотел себя защищать, то действовал бы по той модели, о которой вы говорите. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что раздражаю общество и согласен, что в России много людей меня не любит. Меня это абсолютно не волнует. Мне интересно, что я сам о себе думаю, что думают мои дети, семья, товарищи, единомышленники. Сегодня в «ЛР» десятки тысяч людей, которые не побоялись встать рядом с Березовским против власти. Все комедии, которые устраивает Министерство юстиции, когда признается мнение 25 с половиной инвалидов против мнения десятков тысяч. «Параллельно собрались две партии»,— как любит говорит Минюст. Какие две?! Там собрались пятьдесят человек, а здесь — шестьсот пятьдесят от

шестидесяти одного региона РФ. Как можно не обращать на это внимания? Можно закрыть глаза и сказать: «Да пошли они куда подальше! »… Такая, к сожалению, ситуация.

ГРИГОРИЙ МКРТЧЯН: Вас не пугает осознание того, что в вашей партии люди хотят стоять не рядом с Березовским, а рядом с деньгами Березовского, поближе к кошельку.

— Нисколько. Ни одна партия без денег не существует. Если вы сравните кошелек «Единой России», то получится как в Одессе — две большие разницы. Почему люди не побежали за тем кошельком? У них была такая возможность, — но они рискуют каждый день, потому что их преследуют и убивают. Убийства Головлева и Юшенкова нельзя не назвать политическими. Они депутаты Государственной думы и основоположники оппозиционной партии в России. Мы втроем собрались и решили создать оппозиционную партию. Двоих нет в живых, а я не могу с вами пообщаться иначе, чем через телемост. Представляете, если бы это произошло на фланге партии власти, если были бы убиты руководители «Единства» — Грызлов, не дай Бог! Ужас какой!!! Покушение на конституционные основы! А когда убивают оппозицию — ничего страшного. Я сомневаюсь, что люди приходят сюда за деньгами, потому что они рискуют жизнью. Легче пойти в «Яблоко», СПС. Там тоже платят деньги, и больше, чем в нашей партии. О «Единстве» даже не говорим. НИКОЛАЙ ВОЛКОВ: В последнее время появились публикации, что трусливые олигархи готовят настоящий переворот из президентской республики в парламентскую. Как вы это прокомментируете?