Владимир Казарезов - Самые знаменитые реформаторы России

Демократические силы, стремившиеся к переменам куда более радикальным, чем представлял себе Горбачев, затевая перестройку, не имели своего харизматического лидера. Думается, не Ельцин нашел себе соратников для борьбы с партией и социализмом, во имя торжества демократии, а его нашли.

Если Горбачев к 1988 г. уже прошел определенный путь к демократизации и смене системы, то Ельцин в это время находился еще в его начале. И конечно же, трудно было себе представить его вождем демократических сил.

Лето 1988 г. XIX Всесоюзная партийная конференция. В выступлении Ельцина еще звучит верность партии, убежденность в разумности однопартийной системы: «…мы гордимся социализмом и гордимся тем, что сделано» и т.д. Но его выступление резко выделяется на фоне других по концентрации мощной критики партии и системы.

Горбачев только по прошествии лет выразил сожаление, что не провел реформирования партии, а Ельцин уже тогда, на конференции, высказал сожаление, что это не делается: «…Перестройку надо было начинать именно с партии. Затем она повела бы за собой, как и всегда, всех остальных. А партия, как раз с точки зрения перестройки, и отстала…»

Он говорил о необходимости создания такой политической системы, которая гарантировала бы невозможность культа личности и обеспечивала подлинное народовластие. Выразил сомнение в отношении идеи Горбачева о совмещении постов первых секретарей партийных комитетов и председателей соответствующих советов. Предложил провести всесоюзный референдум по этому вопросу. Его предложения проведения общих, прямых и тайных выборов партийных функционеров всех уровней, включая генерального секретаря, ограничения по возрасту (до 65 лет) и пребывания в должности не более двух раз и т.д. непосредственно касались большинства членов Политбюро. Он требовал заслушать их объяснения о причинах того критического состояния, в котором оказалась страна, и некоторых вывести из состава Политбюро. Не побоялся обвинить председателя Комитета партийного контроля М. Соломенцева в том, что КПК, «наказывая за небольшие отклонения от норм партийной жизни, побоялся и сейчас боится привлечь крупных руководителей республик, областей за взятки, за миллионный ущерб государству и прочее».

Дальше — больше. Ельцин возразил Горбачеву, сказавшему, что в партии не осталось зон, закрытых для критики. Такие зоны, утверждал Ельцин, были — это высшее партийное руководство. Он потребовал сделать открытыми финансы партии. Предложил сократить штаты в обкомах в 2–3 раза, в ЦК — в 6–10 раз. Тогда же Ельцин обрушился на привилегии, каковые имели руководящие работники, и потребовал их ликвидации: «…строятся роскошные особняки, дачи, санатории такого размаха, что стыдно становится, когда туда приезжают представители других партий. А надо бы за счет этого материально поддержать первичные партийные организации, в том числе и по зарплате их руководителей. А потом мы удивляемся, что некоторые крупные партийные руководители погрязли в коррупции, взятках, приписках, потеряли порядочность, нравственную чистоту, скромность, партийное товарищество.

Разложение верхних слоев в брежневский период охватило многие регионы, и недооценивать, упрощать этого нельзя. Загнивание, видимо, глубже, чем некоторые предполагают, и мафия, знаю по Москве, существует определенно.

Вопросы социальной справедливости. Конечно, по-крупному, на социалистических принципах, они у нас решены. Но остались некоторые вопросы, которые не решаются, вызывают возмущение людей, снижают авторитет партии, пагубно действуют и на темпы перестройки.

Мое мнение. Должно быть так: если чего-то не хватает у нас, в социалистическом обществе, то нехватку должен ощущать в равной степени каждый без исключения. А разный вклад труда в общество регулировать разной зарплатой.

Надо, наконец, ликвидировать продовольственные „пайки“ для, так сказать, „голодающей номенклатуры“, исключить элитарность в обществе, исключить и по существу, и по форме слово „спец“ из нашего лексикона, так как у нас нет спецкоммунистов.

Думаю, что это очень поможет работать с людьми партийным работникам, поможет перестройке».

Это была не просто критика партийного руководства, и даже не вызов, а полный разрыв со своими недавними соратниками. Сам ли так основательно подготовился к своему выступлению Ельцин, или ему помогли, но в любом случае он выразил настроения общества. Собрал все то, о чем даже в условиях гласности говорилось в народе полушепотом, и заявил об этом на всю страну. На конференции Ельцин перехватил инициативу у Горбачева, как в части критических оценок прошлого, так и в предложениях — а что же делать.

Партийный функционер становился народным вождем. А ореол мученика, пострадавшего от партийной номенклатуры за правду, делал его всеобщим любимцем.

Конечно, Ельцин был популистом. Но развернутая против него критика не умаляла, а увеличивала его рейтинг. У кого-то такие явно популистские шаги, как поездки по городу на трамваях и троллейбусах вместо персонального автомобиля и переход на обслуживание из кремлевской поликлиники в обычную районную, вызывали скептическую улыбку. Но большинство видело в этом готовность и пострадать за народ, и жить его жизнью.

Триумфом Ельцина стали выборы народных депутатов СССР в 1989 г. Более 90% москвичей проголосовало за него. Символичным было то, что московский горком за два года до этого выразил недоверие Ельцину, освободив от обязанностей первого секретаря, а абсолютное большинство москвичей высказалось за него. Это означало только одно — народ и партия оказывались разобщенными. И Ельцин был с народом.

Возможно, он бы остался бунтарем-одиночкой, не случись этих самых выборов народных депутатов СССР. Борис Николаевич ничего бы не смог сделать без опоры на демократов, да у него и идеологии-то четко выраженной не было. Ведь одной критики партийной верхушки и борьбы с привилегиями мало, чтобы не только стать популярным в народе, но и повести его за собой. Демократы хотя в общих чертах знали, чего хотели, — отрицания социалистических и приобщения к западным ценностям. Разобщенные, не способные выдвинуть вождя из своей среды, они также нуждались в сильной личности. Да такового среди них, по крайней мере на начальном этапе, и не было. Академик Сахаров идеально подходил на роль пророка, но в силу характера и предшествующей биографии не был в состоянии возглавить разобщенные силы и повести их на штурм системы, рискуя быть вовлеченным в кровавую разборку. Ельцин, называемый бульдозером, годился; не без определенных трудностей объединение народного любимца и носителей альтернативной коммунизму идеологии состоялось. Возможно, демократическая элита рассчитывала разрушить с помощью Ельцина, как тарана, систему, а потом выдвинуть на его место более подходящего человека. Но, как говорится, не на того напали. Обретя идеологические ориентиры, укрепившись во власти, он сам отказался от услуг демократов и стал играть по собственным сценариям.