Джон Сибрук - Невидимый дизайнер

Дольче: «Когда мне было шесть лет, я сшил себе штаны».

Габбана: «Как для куклы».

Дольче: «Всю одежду я шил себе сам в мастерской отца».

Габбана: «Видишь? Он гений. Я не похож на него».

Габбана родился в Милане в 1962 году. Его отец работал в типографии, а мать гладила белье в химчистке.

Габбана: «Мода и роскошь у нас дома не обсуждались. Единственный дизайнер, которого я знал, был Фиоруччи».

Дольче: «Который даже не был дизайнером». Габбана: «Скорее, он художник по графике, который работает с тканью».

Дольче: «Создатель стиля». Габбана: «Я этого не знал!»

Интересы подростка Габбаны лежали в плоскости «поп-музыки, танцев, катания на motorino и безумств. Я носил рубашку Lacoste , джинсы Levi’s и очки RayBan , оригинальные, зеленые в золотой оправе, и также сапоги с квадратными носами, но не Frye . И у меня были любовники», – сказал он мрачно. «Many lovers». (На секунду мне показалось, что он сказал «лоуферс», и удивился, сколько же пар могло быть у парня [6].) Воспоминания Габбаны – ослепительный калейдоскоп цвета, света и скорости, жизнь, какой она кажется с седла motorino. (Он все еще раскатывает по Милану на своем motorino, приметно выкрашенном в цвета леопарда; скутер часто можно заметить у дверей обшитого стеклом головного офиса D&G на виа Гольдони.) В старших классах школы Габбана изучал графический дизайн, но учеба у него не шла, и по окончании школы ему понадобилась работа. Друг предложил модный бизнес.

Это было начало 80-х, начало эры итальянского прет-а-порте. В 1982 году Джорджио Армани появился на обложке «Time», отчасти благодаря успеху фильма «Американский жиголо», в котором Ричард Гир выделывал свои коленца в костюме Armani , а Дебора Харри пела «Заверни меня в дизайнерские простыни».

Дольче был в Милане. Он поступил на трехлетние курсы модного дизайна в Институт Марангони, который бросил через 4 месяца, потому что уже знал все, чему могла научить его школа. Его мечтой было работать у Армани, с которым он был не знаком. Однажды, без предварительной договоренности, он отнес книгу эскизов в головной офис Armani на виа Дурини. На полу в вестибюле лежал длинный белоснежный ковер, и Дольче засомневался, можно ли пройти по ковру в обуви. «Я же полный cretino, я ничего не знаю». Он решил, что будет выглядеть идиотом, если покажется у стойки ресепшн босиком, поэтому решил пробираться бочком вдоль стены, чтобы не наступать на пресловутый ковер. Увидел ли когда-либо Армани эскизы Дольче, неизвестно.

Дольче устроился помощником дизайнера Джорджио Коррегиари. Однажды в клубе он познакомился с парнем по имени Габбана. Тихий и застенчивый Дольче был потрясен красотой и свободой Габбаны. Габбана же отнюдь не был потрясен Дольче, но с удовольствием выслушал его советы о том, как правильно устраиваться на работу к Коррегиари, который в итоге нанял Габбану работать над спортивной линией одежды. Дольче учил нового приятеля рисунку и основам кроя, и постепенно они стали парой. К 1983 году, уйдя от Коррегиари, они жили в студии в Милане. В центре стоял круглый деревянный стол, и, сидя за ним друг напротив друга, они рисовали эскизы. Стол здорово шатался, и когда один слишком сильно работал ластиком, у другого выходило криво.

Дольче: «Мы всегда подавали два разных счета за работу, даже если выполняли заказ одного и того же клиента».

Габбана: «Наш бухгалтер сказал: “Почему бы вам, ребята, не делать один счет на двоих? Просто напишите сверху Дольче и Габбана”».

Так и появился на свет бренд D&G, по совету практичного миланского бухгалтера.

В 1985 году Dolce&Gabbana оказались в составе шести молодых дизайнеров, отобранных для участия в показах Миланской недели моды, в результате чего дизайнеры смогли убедить некую фабрику в Пьемонте изготовить одежду для их коллекции.

Дольче: «Я вставал в 5 утра, ехал три часа на работу, а ночью возвращался обратно».

Габбана: «Потому что я не любил гостиницы». Дольче: «Так мы и ездили туда-сюда. В этой нашей машинке. Мы были так молоды».

Габбана: «В этом возрасте не думаешь. Ты наивен, и все происходит спонтанно».

Коллекция «Настоящие женщины» была показана в марте 1986-го. Там были черные платья стрейч из джерси с марлевыми рукавами и шали – немного траурные и крайне сексуальные. Пресса высоко оценила коллекцию, но она все равно не продалась. Габбана написал письмо поставщику тканей, отменяя заказ для изготовления следующей коллекции, и, чувствуя себя побежденной, пара отправилась на Сицилию, чтобы провести рождественские праздники вместе с семьей Дольче. Неожиданно Саверио Дольче предложил им оплатить расходы по работе над новой коллекцией, но было слишком поздно и заказ на ткань уже был отменен. Однако письмо поставщику потерялось, и по возвращении в Милан дизайнеры обнаружили ожидавшую их ткань.

Во время той же поездки на Сицилию, в Палермо Дольче обратил внимание на рекламный плакат с черно-белой фотографией женщины в платке, с печально опущенной головой. Он не мог выбросить этот образ из головы и разыскал автора, фотографа Фердинандо Шанна, известного неореалистическими изображениями Сицилии. Дольче попросил его сделать фотографии одежды и получил отказ – Шанна никогда не занимался модной фотографией раньше. Но, использовав его сицилийское происхождение, дизайнеры сумели убедить Фердинандо приехать на Сицилию вместе с моделью по имени Марпесса, молчаливой красоткой, погруженной в себя; она позировала в окружении старух, торговцев рыбой и фруктами, на натуре, исполненной сурового реализма, напоминавшей последствия землетрясения. Позже дизайнеры обнаружили, что вовсе не Шанна был автором фотографии, которая так поразила Дольче в Палермо – ее сделала фотограф Летиция Батталья, а эта рекламная кампания Dolce&Gabbana оказалась очередной счастливой случайностью.

Ранние рекламные образы Шанны были не менее важны для открытия Dolce&Gabbana публике, чем сами предметы одежды. Существует теория, что компания заявила о себе в первую очередь благодаря рекламе, не полагаясь на одобрение модной прессы. Однако, хотя фотографии Шанны придали бренду тот национальный характер, который был понятен и близок их соотечественникам, характер этот был слишком уж средиземноморским, чтобы выйти за пределы Италии. В стремлении расширить аудиторию не слишком отходя от корней, дизайнеры принялись осваивать образы итальянского кино периода неореализма. Сцены из классических фильмов Росселини, Феллини, Де Сики, Антониони, Пазолини и Висконти, а также фильмов с итальянским комиком Тото были интерпретированы важнейшими коммерческими фотографами и моделями 90-х. Эти образы позволяли покупателям, почувствовать, что они выбирают костюм мечты, личную версию dolce vita… Идея не была особенно нова или тонка, но оказалась вполне эффективной.